12.03.2017. - Новые доводы в защиту теологии

Новые доводы в защиту теологии

Как доказать рациональность гипотезы Бога, насколько очевидны общественные явления и что может заставить закрывать кафедры теологии и биологии — Дмитрий Узланер продолжает дискуссию о статусе теологии. Вот ответы на «Пять крестов на могилу теологии» Александра Панчина, которые, в свою очередь, были написаны в ответ на мои «Десять тезисов в защиту теологии».

1.Александр Панчин упорно предлагает некое определение науки и целей науки в качестве самоочевидных. Он пишет: цель науки — «выработать и систематизировать объективные знания об окружающем мире. Эти знания не только описывают наблюдаемые природные или общественные явления, но и позволяют понять причинно-следственные связи и делать прогнозы». При этом он почему-то считает, что подобное понимание науки подходит ко всем дисциплинам, в том числе и гуманитарным.

Возможно, для Александра станет откровением существование, помимо наук о природе с их номотетическим подходом, направленным на установление причинно-следственных связей, еще и наук о духе/культуре с их идеографическим методом, направленным на описание индивидуальных особенностей интересующего явления. Помимо эмпирических, объясняющих, наук, подпадающих под определение автора, есть еще и герменевтические, понимающие, науки, пытающиеся понять смысл текстов и в целом воспринимающих, например, человеческое общество в качестве текста, нуждающегося в истолковании (например, значение того или иного социального явления для человеческой свободы или же для реализации человеческого потенциала). В современных гуманитарных науках исследователь вступает в диалог с исследуемым текстом или явлением, а не пытается вписать его в некоторый каузальный механизм с целью делания каких-то наукообразных прогнозов.

Как совместить тезис об «объективном знании» с многочисленными исследованиями о включенности сознания субъекта, его системы ценностей и интересов в объект исследования? При изучении сложных исторических событий или же сложных социальных явлений исследователь просто не может вынести себя за скобки, исследователь всегда смотрит из определенного места (исторического, классового, политического), которое задает ракурс его рассмотрения и накладывает неискоренимый отпечаток на ту интерпретацию явления, которую он предлагает. Как Александр предлагает решать проблему «конфликта интерпретаций»?

Автор пишет о «наблюдаемых общественных явлениях». А как быть с ненаблюдаемыми явлениями и вообще с тем фактом, что почти все общественные явления ненаблюдаемы? Кто-нибудь когда-нибудь видел социальные классы? Кто-нибудь когда-нибудь видел классовую борьбу? Кто-нибудь когда-нибудь видел общество? Кто-нибудь когда-нибудь видел нацию? Кто-нибудь когда-нибудь видел «общественное мнение»? «Класс», «общество», «общественное мнение» и прочие абстракции — это исследовательские конструкты, возникающие в рамках конкретных исследовательских стратегий и исчезающие в других. Там, где исследователь-марксист увидит классовую борьбу, исследователь-функционалист, например, увидит рядовой конфликт в рамках гармоничной социальной системы. Язык описания задает то, что исследователь «увидит» при взгляде на окружающую его реальность. Принцип «онтологической относительности» Уилларда Куайна еще никто не отменял.

Александр пишет про «причинно-следственные связи». А как быть, если эти причинно-следственные связи не устанавливаются в принципе? Как быть с тем, что человек, пока не доказано обратное, обладает свободой, что его действия не описываются никакими каузальными моделями. Что развитие общества не детерминировано и любое прогнозирование — это бесконечная история опровержений? Может быть, мой оппонент пошерстит подшивки Nature или Science и расскажет, когда ждать революцию, когда исчезнет религия, когда закончится экономический кризис?

Кроме того, Александр совершает типовую ошибку: он подменяет онтологию эпистемологией (по остроумному замечанию Джона Серля в адрес натуралистических теорий сознания). Он не хочет смотреть на мир во всей его сложности, не хочет видеть всю широту доступных человеческому разуму подходов, он хочет иметь правильный метод, который, подобно «золотому ключику», должен открывать любые двери. Если же эти двери не открываются с помощью «каузального калькулятора», то тогда автор обвиняет не узость своего подхода, он просто вычеркивает неугодные ему части действительности. Мне вспоминается анекдот про пьяного, который искал ключи от квартиры под фонарем — ведь там же светлее!

Наука в смысле рационального усилия человека понять, как оно все устроено на самом деле, должна исходить не от метода, а от сложности того объекта, с которым она имеет дело. Общество нельзя изучать так же, как молекулу или химические процессы в пробирке. Человека нельзя изучать так же, как мартышку в исследовательской лаборатории. Там, где работают каузальные подходы, их необходимо использовать, но там, где каузальность становится проблематичной в виду специфики объекта, необходимо искать другие подходы, другие стратегии исследования. И такие стратегии есть, они были выработаны в гуманитарных науках.

Короче говоря, попытка похоронить теологию с помощью неких определений «науки вообще», да еще и сильно напоминающих википедийные, неубедительна. Если кто-то хочет убить теологию, то делать это надо прицельным выстрелом из снайперской винтовки, а не системой залпового огня «Буратино», которая почти полностью выжигает все пространство гуманитарного и социального знания.

2.По поводу гипотезы Бога. Александр пишет: «В пользу его существования нет даже плохих работ». Но это ложное утверждение. Например, в рамках аналитической философии есть масса современных работ, показывающих с помощью инструментов логики как минимум рациональность гипотезы Бога и когерентность теистического мировоззрения в целом. Можно предложить к рассмотрению работы оксфордского профессора Ричарда Суинберна (Richard G. Swinburne, The Coherence of Theism; The Existence of God; Faith and Reason и прочие работы), Алвина Плантинги (Alvin Carl Plantinga, Warranted Christian Belief и другие работы) и вообще всю традицию аналитической философии религии. Есть проект «научной теологии» опять же оксфордского профессора Алистера Макграта (Alister Edgar McGrath. The Science of God; The Genesis of Doctrine: A Study in the Foundations of Doctrinal Criticism; The Foundations of Dialogue in Science and Religion; Thomas F. Torrance: An Intellectual Biography). Кстати, Макграт — молекулярный биофизик по первому образованию. Есть еще масса всего. Эти работы не доказывают обязательность существования Бога, но показывают как минимум рациональность этой гипотезы. Причем без всяких иррациональных аргументов. Только логика и здравый смысл.

Ученые вообще работают с целым рядом гипотез, основанных на постулировании неких сущностей, которые никто в глаза не видел и о существовании которых можно судить лишь по некоторым косвенным признакам. Возможно, Александр мне не поверит, но я своими глазами читал работу о существовании неких бактерий, склоняющих людей к целованию икон. Никаких доказательств в пользу существования подобных микроорганизмов мне видеть не приходилось. Только косвенные свидетельства. Тем не менее такие работы есть. Что ж, пусть будут. Или, например, нация. Вот уж действительно сверхчувственная метафизическая сущность, существующая в книгах, в коллективных представлениях людей, причем ровно до того момента, пока люди не прекращают в нее верить. А классы и классовая борьба? Разве эти сущности не появляются лишь в определенных исследовательских оптиках и не существуют ровно в той степени, в какой сами люди готовы осмыслять свое существование именно в этих категориях?! А знаменитые мемы как единицы культуры — их кто-то видел? Или же они возникли в результате смелой аналогии между природой и культурой?! В науке есть масса интересных интерпретативных оптик, масса гипотез, некоторые из них получат подтверждение, а некоторые так и останутся где-то на обочине истории науки.

Более того, если автора не устраивает именно «гипотеза Бога», то у теологии уже есть давно готовое решение. Академическая теология, за исключением некоторых, в частности упомянутых выше, подходов, старается выносить любые суждения о Боге за скобки и работает исключительно с корпусом значимых для данной конкретной теологической традиции текстов. Здесь теологическая работа направлена на герменевтическое разъяснение смысловой вселенной тех или иных источников, на поиск новых интуиций и интерпретаций, которые могут быть направлены, например, на осмысление окружающей общественно-политической реальности. В этом смысле теологию вообще трудно отличить от других гуманитарных дисциплин, работающих с текстами. Например, социологи все время возвращаются к классическому канону социологической классики, пытаясь заново проинтерпретировать те или иные места, найти в них новые инструменты для критического осмысления социальной реальности. Надеюсь, автор не потребует от социологов немедленных научных доказательств основополагающих идей Вебера, Дюркгейма, Зиммеля, Маркса, Тенниса и т. д.

Мне трудно рассуждать о гомеопатии или астрологии и уж тем более проводить сравнения между ними и теологией. Я не разбираюсь в этой теме. Если гомеопатия или астрология постулирует существование неких каузальных связей и эти связи были фальсифицированы, то тогда их критики правы. Если конкретные существующие в академическом пространстве теологические концепции постулируют наличие неких каузальных связей и это было фальсифицировано, то тогда такая теологическая концепция должна выводиться из поля науки. О чем тут спорить? Пусть автор приведет конкретные теологические работы и их конкретную фальсификацию, тогда будет, о чем говорить.

3.Я привел ссылки на конкретные факультеты, на конкретные издательские дома, на конкретные периодические издания. Александр же посчитал, что перед ним аргумент от авторитета. Я не апеллирую ни к чьему авторитету, я просто не понимаю, как можно выносить категорические суждения о целой дисциплине, даже не удосужившись ознакомиться, чем она занимается сегодня?! Я снова предлагаю критикам, вместо того чтобы критиковать некую абстрактную теологию, взять реальные теологические работы последних десятилетий. Возьмем в качестве примера — навскидку — три теологические работы, которые вполне можно считать современной классикой.

Во-первых, работа Джона Милбанка «Теология и социальная теория: по ту сторону секулярного разума». Автор исследует интеллектуальную историю секулярных представлений об обществе, он показывает, как эти представления выросли из вполне определенной теологической традиции поздней схоластики. Далее он показывает, как альтернативная схоластическая традиция приводит к совершенно иному пониманию человеческого общества, власти, этики, государства. На основании этой истории идей автор предлагает свой проект социального переустройства, который, в частности, вылился не только в целое исследовательское направление (Radical Orthodoxy), но и в конкретную политическую программу (Blue Labour или Red Tory), играющую определенную роль в современной британской политике.

Во-вторых, работа Рене Жирара «Я вижу Сатану, падающего, как молния». В этой работе Жирар дает описание сделавшего его всемирно известным «механизма козла отпущения» как механизма, за счет которого осуществляется регулирование социальных конфликтов в человеческих сообществах. Далее он показывает, как Христос и события, описываемые в Евангелиях, вскрывают внутренние пружины этого механизма и показывают человеческим сообществам выход из порочной спирали невинной жертвы, которую периодически необходимо помещать в кровавые жернова ритуала жертвоприношения. Событие Христа, в логике Жирара, трансформирует историю человечества, меняя сами основы функционирования человеческих сообществ. Идеи Жирара повлияли на массу социологических, теологических, культурологических, религиоведческих исследований. Если это не работа о том, чем «мир, в котором есть Бог, отличается от мира, где его нет», то тогда я даже не могу себе представить, что же еще нужно моему критику…

В-третьих, работа православного теолога из США Аристотеля Папаниколау «Мистическое как политическое: демократия и нерадикальная ортодоксия». В этой работе автор с опорой на корпус значимых для православной традиции текстов показывает совместимость и даже необходимость либеральной демократии с точки зрения православной традиции. Это прорывное исследование, так как оно атакует распространенное представление о том, что православная традиция должна однозначно стоять на консервативно-монархических позициях. Практическая значимость этой работы, полагаю, самоочевидна.

Мне трудно совместить мое знакомство с реальными теологическими работами, не просто открывающими новые исследовательские перспективы, но и меняющими социальную действительность, с тезисами автора о том, что теология бесплодна, что «никто толком не может сформулировать, чем мир, в котором есть Бог, отличается от мира, где его нет». В нормальном академическом пространстве, например, европейских университетов, теология прекрасно работает вместе с политической философией, этикой, социологией, социальной теорией, религиоведением и прочими дисциплинами. Есть масса примеров междисциплинарных исследований такого рода. Я никак не могу понять, что за «соломенное чучело» атакует Александр Панчин? Видимо, мы с ним имеем в виду какие-то разные теологии…

4.Я защищаю не плюрализм как таковой. Я защищаю пространство Академии как пространство свободной рациональной дискуссии, в которой есть место для разных исследовательских стратегий, для разных мировоззрений. Я защищаю Академию от узколобых позитивистов, от тех, кто мечтает превратить исследователей в зашоренных пробирочников, не способных видеть ничего дальше стен собственной лаборатории. Именно эти соображения заставили меня сегодня вступиться за теологию.

5.Автор зачем-то приводит исследование, которое прямо противоречит тому, что он хочет доказать. Если люди, считающие себя православными, верят в астрологию, НЛО, экстрасенсов и прочие вещи, то это значит лишь то, что они теологически безграмотны. Что доказывается многими иными исследованиями, посвященными массовому религиозному сознанию россиян. Увы, знание теологии и вообще основ собственного вероучения обошло их стороной. Христианское учение жестко выступает против экстрасенсов и астрологии. Изучение основ собственной религии явно пошло бы этим людям на пользу.

Автор задается риторическим вопросом: «Если появится надежное исследование о том, что изучение теологии способствует и религиозному фундаментализму, и другим формам мракобесия, они выступят за закрытие кафедр богословия?» Проблема тут в том, что никакой «теологии вообще» не существует. Теология бывает разной. В рамках христианства есть, например, фундаменталистская теология, есть теология консервативная, есть теология либеральная. Фундаменталистская теология способствует религиозному фанатизму, либеральная теология, наоборот, с ним борется. Если какое-то конкретное теологическое учение будет приводить к негативным социальным последствиям, то с ним, безусловно, надо будет бороться.

В ответ же мне хочется задать автору другой риторический вопрос: а если некоторое биологическое учение будет приводить к популяризации социал-дарвинизма, евгеники, утверждений о том, что «с эволюционной точки зрения женщине выгодно быть неграмотной», то не готов ли он выступить за закрытие кафедр биологии?! Если подводить какой-то итог, то мой призыв — это призыв к взвешенности, к сложности, к тому, чтобы не рубить с плеча и не казнить целые дисциплины, даже не удосужившись понять, с чем именно палачи имеют дело.

Источник