06.11.2018. - Холодная война за искусственный интеллект началась

Холодная война за искусственный интеллект началась

Весной 2016 года система искусственного интеллекта под названием AlphaGo победила чемпиона мира по игре в го в матче в отеле Four Seasons в Сеуле. Мир отреагировал не сразу. Большинство американцев и европейцев не знакомы с го, древней азиатской игрой, которая подразумевает размещение черных и белых камешков на деревянной доске. И технология, которая вышла победителем, была еще более непонятной: форма искусственного интеллекта, работающая на принципах машинного обучения, в ходе которого для тренировки и обучения компьютера распознаванию закономерностей и паттернов ему скармливают большие объемы данных. Он способен принимать собственные стратегические решения.

Тем не менее, суть истории более-менее разошлась по миру и стала узнаваемой. Компьютеры уже освоили шашки и шахматы; теперь они вышли победителями и в более сложной игре. Гики порадовались, но большинству людей было плевать. Тера Лайонс из Белого дома, один из советников по науке и технологиям экс-президента США Барака Обамы, вспоминает, как ее команда радовалась победе на четвертом этаже Исполнительного здания Эйзенхауэра. «Мы увидели, что технология победила», говорит он. «На следующий день все в Белом доме об этом забыли».

В Китае, напротив, 280 миллионов человек наблюдали за победой AlphaGo. Для них было очень важно то, что машина, принадлежащая калифорнийской компании Alphabet, родительской компании Google, освоила игру, которая появилась в Азии более 2500 лет назад. Американцы даже не играют в го. И все же они каким-то образом достигли в ней превосходства. Кай-Фу Ли, пионер отрасли искусственного интеллекта, вспоминает, как его просили дать комментарий о матче практически все крупные телевизионные компании страны. До тех пор он тихо инвестировал в китайский компании, разрабатывающие искусственный интеллект. Но увидев все это внимание, он начал смело распространять инвестиционную стратегию своего венчурного фонда относительно искусственного интеллекта.

«Мы сказали: хорошо, после этого матча вся страна узнает о ИИ. Мы растем».

Для Пекина победа машины прогремела как предупредительный выстрел в воздух. Это впечатление только усилилось в течение следующих нескольких месяцев, когда администрация Обамы опубликовала серию отчетов, посвященных преимуществам и рискам ИИ. В документах была сделана серия рекомендаций для действий правительства, как для предотвращения потенциальных потерь рабочих мест вследствие автоматизации, так и для инвестиций в развитие машинного обучения. Группа высокопоставленных политических лауреатов китайской научно-технологической бюрократической машины, которая уже работала над собственным планом на ИИ, посчитала, что видит признаки появления целенаправленной американской стратегии — и нужно было как можно скорее дать ответ, начать действовать.

В мае 2017 года AlphaGo снова одержал победу, в этот раз над Ке Дзи, китайским мастером го, покорив вершину мира. Двумя месяцами позже Китай представил план развития искусственного интеллекта следующего поколения, документ, в котором излагалась стратегия страны по становлению мировым лидером в области ИИ к 2030 году. И с этим четким сигналом из Пекина завертелась гигантская ось машины промышленного государства. Прочие китайские правительственные министерства вскоре представили свои планы, основанные на набросках пекинских планировщиков. Появились экспертные группы советников и индустриальные альянсы, местные правительства по всему Китаю начали финансировать стартапы ИИ.

Китайский технологические гиганты тоже зашевелились. Alibaba, гигантский интернет-магазин, начал разработку «Городского мозга» для новой специальной экономической зоны, планируемой примерно в 100 километрах к юго-западу от Пекина. В городе Ханчжоу компания уже собирала данные с тысяч уличных камер и использовала их для управления светофорами при помощи ИИ, оптимизируя дорожное движение так же, как AlphaGo оптимизировал победоносные ходы на доске го; теперь Alibaba могла бы помочь в разработке ИИ для новой инфраструктуры мегаполиса с нуля.

18 октября 2017 года президент Китая Си Цзиньпин стоял перед 2300 своих коллег в окружении огромных красных драпировок и на фоне гигантских золотых серпа и молота. Излагая свои планы относительно будущего партии в течение почти трех с половиной часов, он назвал искусственный интеллект, big data и Интернет основными технологиями, которые могли бы превратить экономику Китая в развитую индустриальную экономику в ближайшие десятилетия. Впервые многие из этих технологий явно прозвучали из уст президента на съезде Коммунистической партии, который проходит раз в пять лет.

Всего за несколько месяцев китайское правительство обеспечило своих граждан новым видением будущего и ясно дало понять, что будет действовать быстро. «Если сравнить AlphaGo с запуском «Спутника», план китайского правительства по ИИ был знаменитой речью президента Джона Ф. Кеннеди, призывающей Америку высадить человека на Луну», пишет Кай-Фу Ли в своей новой книге «Сверхдержавы ИИ».

Между тем, по мере того, как разгоняется Пекин, правительство США замедляется. После того, как президент Трамп занял свой пост, доклады по ИИ эпохи Обамы были отправлены на архивный сайт. В марте 2017 год секретарь казначейства Стивен Мнучин сказал, что идея потери людьми рабочих мест из-за ИИ «даже не на экране нашего радара». Она может стать угрозой через 50 или 100 лет. В этот же год Китай взял на себя задачу создать индустрию ИИ на 150 миллиардов долларов к 2030 году.

И очень медленно, подталкиваемая главным образом Пентагоном, администрация Трампа заговорила о национальных инициативах ИИ и начала их финансировать. В мае министр обороны Джеймс Маттис прочитал статью Генри Киссинджера в The Atlantic, в которой тот предупреждал, что ИИ развивается так быстро, что вскоре может превзойти человеческий интеллект и творчество. Результатом будет конец Просвещения; он призвал правительственную комиссию изучить этот вопрос.

Многие эксперты в области ИИ зашикали на Киссинджера и его статью за то, что он экстраполировал очень мрачные и узкие перспективы обширной и еще молодой области. Маттис, однако, передал статью в записке для президента Трампа. В том же месяце Майкл Крациос, главный советник Трампа по технологиям, организовал саммит по теме ИИ. В интервью с Wired этим летом Крациос заявил, что Белый дом полностью поддерживает исследования ИИ и пытается выяснить, «что может сделать правительство, чтобы можно было выжать больше». В июне Иванка Трамп твитнула вырезку из статьи Киссинджера, отметив его мнение о «надвигающейся технологической революции, последствия которой мы пока не можем оценить в полной мере».

И если Белый дом Трампа достаточно медленно приходил к пониманию значения и потенциала ИИ, соперников он находил куда быстрее. К середине лета разговоры о «гонке вооружений новой холодной войны» за искусственный интеллект стали все чаще находить себе место в американских СМИ.

На заре нового этапа в цифровой революции, две мощнейших страны мира быстро переходят на позиции конкурентной изоляции, как игроки за доской го. И на карту поставлено не просто технологическое превосходство Соединенных Штатов. В момент наибольшего беспокойства о состоянии современной либеральной демократии, ИИ в Китае угрожает стать невероятно мощным стимулом авторитарного давления. Неужели дуга цифровой революции уходит в сторону тирании, есть ли способ этому воспрепятствовать?

Новая холодная война

После холодной войны западное мышление выстроилось на двух столпах: либеральную демократию нужно распространять по всей планете, и парусом для этого распространения станут цифровые технологии. Цензура, консолидация СМИ и пропаганда, которые работали в эпоху советской автократии, просто не могли существовать в эпоху интернета. Всемирная паутина предоставила людям свободный и беспрепятственный доступ к мировой информации. Она позволяет гражданам организовываться, привлекать правительство к ответственности и уходить из-под хищного крыла государства.

Больше всего уверенности в освобождающем эффекте технологий было у самых технологических компаний: Твиттер был, по словам одного из руководителей, «крылом свободы слова партии свободы слова». Facebook хотел сделать мир более открытым и связанным; Google, основанный выходцем из Советского Союза, хотел организовать мировую информацию и сделать ее доступной для всех.

По мере того, как эпоха социальных медиа вставала на ноги, столпы веры технооптимистов казались непоколебимыми. В 2009 году во время иранской «зеленой революции» многие удивлялись тому, как организаторы акции протеста в Твиттере смогли обойти молчание государственных СМИ. Год спустя во время арабской весны были свергнуты режимы в Тунисе и Египте, вспыхнули протесты на Ближнем Востоке, и все это распространялось вирусом в социальных медиа — потому что это было естественно. «Если вы хотите освободить общество, все, что вам нужно, это интернет», говорит Вэль Гоним, сотрудник египетского крыла Google, который создал главную группу в Facebook, которая помогла объединить инакомыслящих в Каире.

Однако не потребовалось много времени, чтобы арабская весна превратилась в зиму. Через несколько недель после отставки президента Хосни Мубарака, Гоним увидел, что активисты начали враждовать между собой. Социальные медиа усиливали худшие инстинкты каждого. «Было заметно, что центральные голоса становятся все тише и тише, а крайние голоса становятся все звучнее и громче», вспоминает он. Активисты, которые были вульгарными или нападали на другие группы, либо отвечали гневом, получали больше лайков и шеров. Это давало им больше влияния и делало образцом для подражания для более умеренных людей. Зачем писать что-то примирительное, если никто не прочитает на Facebook. Лучше написать что-то грязное, что прочитают миллионы. Гоним приуныл. Инструменты, которые собрали протестующих вместе, разрывали их на части.

В конечном итоге Египет избрал правительство в лице «Братьев-мусульман», традиционалистской политической машины, которая сыграла небольшую роль в первоначальном столкновении на площади Тахрир. Затем в 2013 году военные успешно провели государственный переворот. Вскоре после этого Гоним переехал в Калифорнию, где попытался создать платформу для социальных сетей, в которой разум был бы выше эмоций. Но было очень сложно отнять пользователей у Twitter и Facebook, так что проект прожил недолго. Тем временем, военное правительство Египта приняло закон, позволяющий ему убирать своих критиков из социальных сетей.

Конечно, все это происходит не только в Египте и на Ближнем Востоке. За очень короткое время распространение либерализма и технологий превратилось в кризис веры для обоих. В целом, число либеральных демократий в мире в течение десяти лет неуклонно снижается. По данным Freedom House в 71 стране в прошлом году наблюдалось снижение политических прав и свобод граждан; только в 35 странах были улучшения.

Хотя кризис демократии имеет много причин, платформы социальных сетей стали казаться главным виновником. Недавняя волна борьбы с истеблишментом и патриотических политических движений — Дональд Трамп в США, «Брекзит» в Великобритании, возрождение правого крыла в Германии, Италии, Восточной Европе — показали не только глубокое разочарование в отношении глобальных правил и институтов западной демократии, но и автоматизированный медиаландшафт, который вознаграждает демагогию кликами. Политические взгляды стали более поляризованными, люди стали более стадными, гражданский национализм разваливается.

И вот, что мы имеем: вместо того, чтобы восхищаться тем, как социальные платформы распространяют демократию, мы заняты оценкой того, в какой степени они ее разъедают.

Китай наблюдает

В Китае чиновники правительства наблюдали за арабской весной с внимательностью и беспокойством. В Пекине уже есть самая совершенная в мире интернет-контроля, динамически блокирующая огромное количество иностранных веб-доменов, включая Google. Теперь страна украсила свой Великий брандмауэр еще более колючей проволокой. Китай разработал новый способы точечного отключения доступа к интернету в зонах внутри городов, в том числе и в крупном блоке в центре Пекина, где был риск проведения демонстраций. Он также в цифровой форме оградил весь Синьцзян после сильных протестов, которые распространялись через Интернет. Пекин, возможно, уже пытался создать общенациональный «выключатель» для интернета.

Эта забитая в клетку версия Интернета звучит совсем не так, как оригинальная мечта World Wide Web, но тем не менее работает и процветает. К настоящему времени в Китае около 800 миллионов человек серфят Интернет, обмениваются сообщениями в чате и совершают покупки за пределами Великого брандмауэра — почти столько же людей живет в США и Европе, вместе взятых. И для многих китайцев растущий средний класс означает, что онлайн-цензуру стало значительно легче переносить. Дайте мне свободу или деньги, нужное подчеркнуть.

Авторитаризм в Китае, который удвоился под руководством Си, безусловно не помешал китайской технологической отрасли. За последнее десятилетие ведущие технологические компании Китая стали доминировать на своих внутренних рынках и конкурировать со всем миром. Они расширились за счет приобретений в Юго-Восточной Азии. Baidu и Tencent создали исследовательские центры в США, а Huawei продает передовое сетевое оборудование в Европе. Старый шелковый путь устлали китайскими оптоволоконными кабелями и сетевым оборудованием.

Китай лучше всех остальных стран показал, что с некоторыми корректировками автократия вполне себе уживается с эпохой Интернета. Но эти корректировки привели к тому, что сам Интернет начал разрываться на два континента. Есть свободный, слегка зарегулированный интернет, в котором доминируют вундеркинды Кремниевой долины. И есть авторитарная китайская альтернатива, основанная на массивны отечественных техногигантах, таких же инновационных, как и их западные коллеги.

Сегодня Китай не просто защищается против вирусного инакомыслия, редактируя проблемные участки Интернета; правительство активно использует технологии как инструмент контроля. В городах Китая, включая Синьцзян, власти испытывают программное обеспечение для распознавания лиц и другие технологии, основанные на искусственном интеллекте, для безопасности. В мае распознающие лица камеры в спортивном центре Цзяцзинь в Чжэцзяне помогли арестовать беглеца, который присутствовал на концерте. Его разыскивали с 2015 года за предположительную кражу картофеля на более чем 17 000 долларов. Китайская полицейская облачная система создана для поиска семи категорий людей, включая и тех, кто «подрывает стабильность». Страна также стремится создать систему, которая предоставит каждому гражданину и каждой компании социальный кредитный рейтинг: представьте, что у вас будет свой балл, отражающий ваши покупательские привычки, историю вашего вождения и отношения к политике.

Фундаментальная сила, которая движет этим изменением — переходом от обороны к нападению — это сила технологий. В начале революция в области коммуникаций сделала компьютеры доступными для масс. Устройства объединились в гигантскую глобальную сеть и уменьшились до размера вашей ладони. Это была революция, которая дала силу отдельному человеку — одинокому программисту, который может творить буквально у себя в кармане, академику, который может получить доступ к бесконечным исследованиям, диссиденту новый и мощный способ организации сопротивления.

Современная сцена цифровой революции несколько отличается. Суперкомпьютер в вашем кармане также является устройством наведения. Он отслеживает ваши «лайки», сохраняет запись всех ваших разговоров, ваших покупок, прочитанных статей и посещенных мест. Ваш холодильник, термостат, умные часы, автомобиль все больше и больше информации отправляют в штаб-квартиру компании. В будущем, камеры безопасности будут отслеживать, как расширяются зрачки ваших глаз, а датчики на стене будут отслеживать температуру вашего тела.

В современном цифровом мире, как в Китае, так и на Западе, сила зависит от контроля данных, их понимания и использования, позволяет влиять на поведение людей. Эта сила будет только расти, когда появится следующее поколение мобильных сетей. Помните, насколько волшебной показалась возможность просматривать настоящие веб-страницы на браузере iPhone второго поколения? Это был 3G, мобильный стандарт, получивший распространение в середине 2000-х годов. Современные 4G-сети в несколько раз быстрее. 5G будет намного быстрее. И когда мы можем делать что-то быстрее, мы делаем больше, а значит, данные накапливаются.

Большинству людей уже тяжело понять, не говоря уж о том, чтобы контролировать, насколько много информации о них собирается. И агрегаторы данных будут еще больше, когда мы вступим в эпоху ИИ.

Что думает Россия об искусственном интеллекте?

Президент Российской Федерации считает, что «тот, кто станет лидером в этой сфере (ИИ), станет правителем мира».

Но фраза Владимира Путина немного преувеличивает происходящее. ИИ это не гора, которую может завоевать отдельная нация, и не водородная бомба, которую отдельная страна разработает первой. ИИ это просто принцип работы компьютеров; это широкий термин, описывающий системы, которые учатся на примерах — или следуют правилам — чтобы принимать самостоятельные решения. Тем не менее, это все еще самый важный прорыв в информатике за целое поколение. Сундар Пичаи, генеральный директор Google, сравнил его с открытием электричества или огня.

Страна, которая стратегически и умело реализует технологии ИИ в своей рабочей силе, вероятнее всего будет расти быстрее, даже с учетом нарушений, которые вызовет ИИ. Города будут работать эффективнее, поскольку самоуправляемые автомобили и умная инфраструктура сократят пробки. У большого бизнеса будут лучшие карты поведения клиентов. Люди будут жить дольше, поскольку ИИ произведет революцию в диагностике и лечении заболеваний. И военные будут иметь больше сил, поскольку автономное оружие заменит солдат на поле боя и пилотов в небе, а кибергруппы будут вести цифровую войну.

«Я не могу представить ни одну миссию, которую нельзя было бы провести лучше или быстрее, если правильно интегрировать с ИИ», говорит Уилл Ропер, помощник секретаря ВВС США.

Эти преимущества могут быть сопряжены с интересом. Пока, по крайней мере, ИИ представляет собой централизующую силу для компаний и стран. Чем больше данных вы собираете, чем лучше системы, которые вы можете создать, а лучшие системы позволяют собирать больше данных. «ИИ станет концентрированным. Вам понадобится много данных и много вычислительной мощности», говорит Тим Хванг, руководитель инициативы этики и управления искусственным интеллектом в Гарвардском и Массачусетском технологическом институте.

У Китая есть два фундаментальных преимущества перед США в создании надежной инфраструктуры искусственного интеллекта, и оба они касаются преимуществ, которые есть у авторитарных государств, но нет у демократических. Первая — это огромное количество данных, генерируемых китайскими техногигантами. Представьте, сколько данных Facebook собирает у своих пользователей и как эти данные помогают алгоритмам компании; а теперь представьте, что самое популярное приложение Tencent — WeChat — работает в точности как Facebook, Twitter и онлайн-банк все в одном. В Китае почти в три раза больше мобильных клиентов, чем в США, и эти пользователи телефонов пользуются мобильными платежами. Китай, по словам The Economist, это Саудовская Аравия с точки зрения данных. Защита данных развивается в Китае, но пока еще слабее, чем в США, и намного слабее, чем в Европе, что позволяет агрегаторам данных более свободно использовать данные, которые они получают. И правительство может получить доступ к личным данным по соображениям общественной или национальной безопасности без каких-либо правовых ограничений, с которыми столкнется демократическое государство.

Разумеется, данные это еще не все: любая технологическая система зависит от целого набора инструментов, от программного обеспечения до процессоров и людей, которые анализируют результаты. И есть также многообещающие подразделы ИИ, такие как обучение с подкреплением, которое генерирует собственные данные с нуля, используя кучу вычислительной мощности. Китай также имеет второе большое преимущество, продвигаясь в эпоху ИИ, и это отношение между его крупнейшими компаниями и государством. В Китае компании частного сектора на передовой ИИ обязаны учитывать приоритеты Си. В соответствии с приоритетами Си, внутри компании расширялись коммунистические партийные комитеты. В ноябре прошлого года Китай назвал Baidu, Alibaba, Tencent и iFlytek, китайскую компанию, разрабатывающую ПО для распознавания голоса, инаугурационными членами «национальной командой в области ИИ». Месседж был очевиден: делайте, инвестируйте и правительство поможет вам завоевать рынки не только в Китае, но и за его пределами.

Во время той самой первой холодной войны США полагалась на такие компании, как Lockheed, Northrop и Raytheon, для разработки передовых стратегических технологий. Технически, эти компании были частными. Но на практике их жизненно важная оборонная миссия наделяла их квазипубличной сущностью. (Задолго до того, как фразой «слишком большой, чтобы потерпеть неудачу» описывались банки, ее применяли к Lockheed).

Давайте перемотаем на сегодня и увидим компании, которые находятся на передовой искусственного интеллекта — Google, Facebook, Amazon, Apple и Microsoft — не крепят флажки к лацканами своих пиджаков. Прошлой весной сотрудники Google настояли на том, чтобы Google перестала сотрудничать с Пентагоном по проекту Maven. Идея заключалась в том, чтобы использовать ИИ для распознавания изображений в миссиях Министерства обороны. В конечном итоге руководство Google подчинилось. Чиновники Министерства обороны были очень разочарованы, особенно если учесть, что Google имеет ряд партнерских отношений с китайскими технологическими компаниями. «Странно работать с китайскими компаниями, будто это не прямой канал для китайских военных», говорит бывший министр обороны Эштон Картер, «и не желать работать с американскими военными, которые намного прозрачнее и отражают ценности нашего общества. Конечно, мы несовершенны, но мы не диктатура».

Холодную войну можно избежать

Холодная война 1945 года не была неизбежной. Соединенные Штаты и Советский Союз были союзниками во время Второй мировой войны, но затем ряд решений и обстоятельств в течение пятилетнего периода запустил конфликт и замкнул его в петлю. Точно так же, как мы видим сегодня, и цифровая революция не могла сыграть не в пользу демократии. Точно так же неизбежным сегодня кажется и то, что ИИ будет поддерживать глобальный авторитаризм к вечному неудовольствию либерализма. Если сыграет этот сценарий, то потому, что определенная серия решений и обстоятельств ускорила его и предвосхитила.

В эпоху первой два идеологических противника создали конкурирующие геополитические блоки, которые были фактически несовместимы. США огородились от советского блока, и наоборот. То же самое может запросто повториться сегодня, с ужасающими последствиями. Новая холодная война, которая постепенно изолирует китайский и американских технологические сегменты, будет подпитываться тем, что американские компании сильно зависят от китайского рынка в своих доходах. В то же время может случиться то, о чем предупреждают многие: одна из сторон может удивить другую стратегическим прорывом в области ИИ или квантовых вычислений.

В настоящее время сохранение открытости с Китаем в определенной степени является лучшей защитой от роста техно-авторитарного блока. Тем не менее, американские лидеры этому не способствуют.

Всего через полгода после инаугурации Дональда Трампа — и объявления им «американской резни» — администрация президента начала широкомасштабное расследование торговых практик Китая и предполагаемых краж американских технологий в киберпространстве. Это расследование привело к неуклонно нарастающей торговой войне, когда США начали устанавливать тарифы на импорт китайских товаров на миллиарды долларов и новые ограничения на экспорт и инвестирование в технологии, которые Китай считает важными для ИИ и его производственных амбиций.

Эта конфронтация затрагивает не только торговлю. Администрация Трампа выстраивает официальную политику США для защиты «национальной базы инноваций» — держит крепкой рукой технологии и таланты Америки — от Китая и других иностранных экономических хищников. В январе Axios опубликовала утечку с презентации в Белом доме, в которой рекомендовалось построить сеть 5G, которая будет исключать Китай, чтобы Пекин не смог «занять командные высоты информационного домена». Презентация сравнивала доминирование в области данных в 21 веке с гонкой эпохи Второй мировой войны за создание атомной бомбы. Затем, в апреле, министерство торговли США посетило ZTE, ведущую китайскую компанию по производству телекоммуникационного оборудования и запретила ей вести бизнес с американскими поставщиками на семь лет; сказали, что ZTE нарушила условия урегулирования санкций. Позже запрет был снят.

Для американских ястребов перспектива того, что Китай может доминировать как в сфере 5G, так и в ИИ, это кошмарный сценарий. В то же время растущий отклик Вашингтона на технологические амбиции Китая заставил Си Цзинпиня еще более решительно отлучить свою страну от западных технологий.

Этот подход совсем отличается от того, который управлял технологическим сектором в течение 30 лет, благоприятствуя запутанным переплетениям негоциантов в области аппаратного и программного обеспечения. Незадолго до инаугурациии Трампа Джек Ма, председатель Alibaba, пообещал создать миллион рабочих мест в США. К сентябрю 2018 года он был вынужден признать, что это теперь немыслимо.

Глобальная работа в области ИИ уже давно происходит в трех сферах: исследовательские отделы, корпорации и вооруженные силы. Первая сфера всегда была отмечена открытостью и сотрудничеством; вторая также, но в меньшей степени. Ученые свободно делятся своей работой. Microsoft обучила многих лучших исследователей ИИ в Китае и помогла многим многообещающим стартапам в области ИИ. Alibaba, Baidu, Tencent нанимает американских инженеров из Кремниевой долины и Сиэтла. Прогресс, достигнутый в Шанхае, может спасти жизнь в Нью-Йорке. Но опасения служб национальной безопасности накладываются на коммерческие соображения. В настоящее время политический импульс разрывает технологические сегменты двух стран до такой степени, что даже сотрудничество между исследователями и корпорациями удается подавлять. Раскол вполне мог бы определить, как разгорается борьба между демократией и авторитаризмом.

Что будет в 2022 году?

Представьте, что прошло четыре года. Американская конфронтационная политика продолжалась и Китай отказался уступать. Huawei и ZTE ушли из сетей США и ключевых союзников на Западе. Благодаря инвестициям и кражам, Пекин сократил свою зависимость от американских полупроводников. Соперничающие технологические сверхдержавы не смогли разработать общие стандарты. Американские и китайские ученые все чаще уводят свои новейшие исследования в области ИИ в правительственные сейфы, вместо того, чтобы делиться ими на международных конференциях. Другие страны — Франция и Россия, например — пытались построить отечественные технологические отрасли на базе ИИ, но значительно отстали.

Мировые страны могут пользоваться американскими технологиями: покупают телефоны Apple, используют поиск Google, ездят на Tesla, управляют флотилиями персональных роботов, которые делает стартап из Сиэтла. Или же они могут пользоваться китайскими технологиями: использовать эквиваленты Alibaba и Tencent, связываться через 5G сети, созданные Huawei и ZTE, ездить на автономных автомобилях Baidu. Выбор не из легких. Если у вас бедная страна, которая не может построить собственную сеть передачи данных, вы должны быть лояльными к законам тех, чьи технологии используете. Все это будет до боли похоже на гонку вооружений и пакты безопасности, продиктованные холодной войной.

И мы уже начинаем наблюдать первые свидетельства этому. В мае 2018 года, примерно через шесть месяцев после того, как Зимбабве избавилась от деспота Роберта Мугабе, новое правительство объявило о сотрудничестве с китайской компанией CloudWalk для строительства системы ИИ и распознавания лиц. Зимбабве расширяет свои возможности наблюдения. Китай получает деньги, влияние и данные. В июле почти 700 высокопоставленных лиц из Китая и Пакистана собрались в Исламабаде, чтобы отпраздновать завершение строительства оптоволоконного кабеля Пакистан-Китай, который свяжет две страны через горы Каракорум. Строительством занимался Huawei, финансировал Китайский банк экспорта и импорта. Просто задумайтесь о том, как Китай реализует свой план Маршалла, создавая государства под колпаком вместо демократий.

Нетрудно увидеть, как Китай призывает мир связать свое будущее с этой страной. Сегодня, когда на Западе снижается доверие к основным институтам и заработная плата не растет, больше китайцев живет в городах, работает на работах для среднего класса, управляют автомобилями и отдыхают, чем когда-либо прежде. Планы Китая внедрить систему социального кредитования, основанную на технологиях и вторжении в личную жизнь могут показаться мрачными для западных ушей, но не вызывают особых протестов в самой стране. 84% опрошенных китайцев доверяют правительству. В США — только треть людей.

Никто не знает наверняка, что произойдет дальше. В США, на волне споров вокруг выборов 2016 года и личных данных людей, все больше республиканцев и демократов хочет регулировать американских техногигантов и обуздать их. В то же время Китай усилил свою решимость стать сверхдержавой искусственного интеллекта и экспортировать свою техно-авторитарную революцию, а значит у США теперь есть жизненно важный национальный интерес к тому, чтобы ее техногиганты оставались мировыми лидерами. Что делать, непонятно.

Что касается Китая, остается неясным, сколько людей с цифровым вторжением в свою жизнь будет терпеть это во имя эффективности и социальной сплоченности — не говоря уже о людях в других странах, которые соблазняются моделью Пекина. Режимы, предлагающие людям продать свободу ради стабильности, привлекают все больше сторонников. И рост Китая замедляется. За прошедшие сто лет демократические государства были более стабильными и успешными, чем диктатуры, несмотря на то, что демократические общества совершали глупые ошибки на этом пути в эпоху алгоритмов.

Можно предположить, что агрессивная политика Трампа могла бы привести к сближению с Пекином, хотя это может показаться противоречивым. Если Трамп будет угрожать захватом чего-то, что Китай не может позволить себе потерять, это может побудить Пекин умерить свои технологические амбиции и открыть домашние рынки для американских компаний. Но есть и другой способ повлиять на Китай: США могут попытаться обнять Пекин технологическими объятиями. Работать с Китаем, разрабатывать правила и нормы разработки искусственного интеллекта. Устанавливать международные стандарты, гарантирующие, что алгоритмы будут влиять на жизни людей прозрачным и измеримым образом. Обе страны могут взять на себя обязательства разрабатывать более общие открытые базы данных для ученых.

Но сейчас, по крайней мере, противоречивые цели, взаимная подозрительность и растущая убежденность в том, что ИИ и другие передовые технологии сделают страну победителем, сохраняются. Постоянный раскол может вылиться в копеечку и обеспечить техно-авторитаризму больше пространства для роста.

Источник