Великое кольцо фантаста Ефремова
|
2007 год отмечен знаменательной датой: столетием со дня рождения выдающегося писателя и ученого Ивана Антоновича Ефремова (1907-1972). Его знаменитый роман «Туманность Андромеды» о Великом кольце миров одухотворенной Вселенной тоже отмечает свой полувековой юбилей. |
Однажды Иван Антонович (это было незадолго до его смерти) подарил мне зеленый от древней патины обломок буддийской статуи. Это была изящная бронзовая рука, пальцы которой соединились в фигуру, известную как «колесо учения». |
Он нашел руку неведомого Бодхисаттвы в гобийской пустыне у подножия холма, среди раскаленного бурого щебня. |
- В такой вот круг замыкаются наука и искусство, - сказал Ефремов. |
Он был художником и ученым, бескорыстным мудрецом, по-детски влюбленным в жизнь, природу и во всех прекрасных женщин нашей земли. Ранние годы Ефремова прошли в деревне Вырица под Петербургом. Роман Жюля Верна «Восемьдесят тысяч верст под водой», который будущий путешественник прочитал в 6 лет, во многом определил его судьбу. |
«Я помню свое детство, - рассказывал он, - когда меня увлекали волшебные контуры дальних стран, когда я бредил тайнами Африки, дебрями Амазонки... Я засыпал и просыпался в мире непознаваемого». |
Книги вроде «Копей царя Соломона» и собственные фантазии помогли ему выжить в истребительном вихре Гражданской войны. Рано потеряв родителей, двенадцатилетний подросток волей случая оказался в Херсоне, где над ним взяли шефство красноармейцы 2-й роты автобазы 6-й армии. Но и там, в долгих переездах и передрягах, он ухитрялся уходить от реальности в мир экзотики и приключений. |
В 16 лет он, имея за спиной всего три класса дореволюционной гимназии, сдал в Петрограде экзамен на аттестат зрелости. |
Цель жизни уже наметилась, хотя окончательно и не определилась: либо капитан дальнего плавания, либо ученый. Так он оказался «подмастерьем» у академика П.П.Сушкина. Классик палеонтологии щедро делился знаниями, но не мог «пробить» для подопечного самую скромную штатную должность. Пришлось податься в мореходку и уже с дипломом штурмана завербоваться на Дальний Восток. Как только ухитрялся этот удивительный человек чередовать каботажные плавания с учебой - сначала на биофаке университета, затем в горном институте, да еще и заниматься раскопками? Наградой за титанические труды стала долгожданная ставка лаборанта! Кто бы мог вообразить, что это станет началом карьеры, почти исключительной для советского научного работника! Кандидатскую, а затем и докторскую степень ему присвоили без защиты диссертаций. За одни публикации в прессе! Открытие гигантского кладбища динозавров в монгольской пустыне Гоби стоило Ефремову тяжелейшей болезни сердца. Но там же, в одной из экспедиций, он встретил подругу всей жизни. Роман «Таис Афинская» негласно посвящен ей, Таисии Иосифовне. Негласно, ибо о многом Иван Антонович предпочитал хранить «благородное буддийское умолчание». Рассказывал только самым близким о своей Таис сыну Алану и особо доверенным друзьям. |
А видел и пережил он многое. И когда работал в Заполярье, в Сибири, пройдя от Урала до Якутии, когда пересек великие пески Кызыл и Кара Центральной и Средней Азии, побывал в Китае и Монголии. Все это так или иначе воплотилось в его удивительных рассказах о людях «бродячих» профессий: палеонтологах, геологах, археологах, летчиках и моряках. |
Стоит только взять с полки книгу, и мы увидим все это глазами Ефремова, нам будет дано на мгновение почувствовать природу так, как воспринимал ее он. |
В страшных фиолетовых песках Джунгарской Гоби погибли те, кого судьба удостоила встречи с таинственным созданием - олгой-хорхоем. И все же писатель верил: наука еще скажет свое слово об этом страшном животном, после того как более удачливым, чем он, исследователям посчастливится его встретить. Стоит обратить внимание на это «посчастливится». |
По Ефремову, встреча с неведомым - счастье для исследователя, даже если заплатить придется жизнью. Именно это влечет ефремовских героев в тайгу, пустыни, горы, космические дали. Они вступают в смертельное единоборство со слепыми силами природы, ощущая за спиной страну, которая остро нуждается и в новых месторождениях цветных металлов, и в ртутных озерах, и в трубках взрыва, хранящих алмазы. И потому можно назвать гениальными провидения Ивана Антоновича наличие якутских алмазов или принцип объемного видения, заложенный в современную голографию. Они добавляют несколько новых мазков к портрету Ефремова - мыслителя и ученого. К портрету, который еще предстоит написать. |
Первый сборник рассказов Ефремова «Пять румбов» был опубликован в 1945 году. Эти произведения давно вошли в золотой фонд литературы. Затем появляется повесть «Звездные корабли». |
Кроме романтических рассказов о разведчиках неведомого - геологах, моряках, летчиках, Ефремов написал несколько превосходных, наполненных суровой экзотикой новелл о таинственных проявлениях природы, повести из жизни Древнего Египта «На краю Ойкумены» и «Путешествие Баурджеда», повесть «Сердце Змеи». |
Ефремов всегда считал, что в литературе ученые увидят то, что иногда трудно осмыслить им самим, - действие их открытий и опытов на жизнь и на человека, причем не только положительное, но и разрушительное. Он глубоко верил, что «форма человека, его облик как мыслящего живого существа не случаен», поскольку «наиболее соответствует организму, обладающему огромным мыслящим мозгом». |
«Между враждебными жизни силами космоса, - писал он в «Звездных кораблях», - есть лишь узкие коридоры, которые использует жизнь, и эти коридоры строго определяют ее облик. Поэтому всякое другое мыслящее существо должно обладать многими чертами строения, сходными с человеческими, особенно в черепе». |
Таково кредо не только Ефремова-фантаста, но и Ефремова-биолога. Вполне закономерно поэтому, что в других звездных мирах посланцы Земли встречают жизнь, подобную нашей. Даже если она построена на принципиально иной химической основе (фтор вместо кислорода в «Сердце Змеи»). Именно это и позволяет писателю сделать окончательный вывод: «У нас на Земле и там, в глубинах пространства, расцветает жизнь - могучий источник мысли и воли, который впоследствии превратится в поток, широко разлившийся по Вселенной. Поток, который соединит отдельные ручейки в могучий океан мысли». |
«Звездные корабли»... Это небольшое произведение открывает дорогу к «Туманности Андромеды» - роману, публикация которого совпала с запуском первого искусственного спутника Земли. В обсуждении нового произведения прославленного фантаста приняла участие вся страна. Короткие романтические имена героев звучали в заводских цехах, в залах библиотек, в институтских лабораториях. Академики спорили с горячностью и нетерпимостью детей. |
Уже впоследствии, на пресс-конференциях наших космонавтов, выяснилось, как прочно вошли в лексикон научных обозревателей некоторые ефремовские слова и выражения. Едва ли можно назвать другую книгу, которая бы так полно и ясно выражала свое время, как «Туманность Андромеды». |
Роман родился на пороге штурма космического пространства, когда слово «космонавт» было полностью монополизировано фантастами. Теперь это ставшая привычной профессия. Даже проблема связи с «братьями по разуму» из фантастического ведомства перешла к ученым, которые прослушивают космос и посылают в направлении то Альфы Центавра, то Тау Кита радиосигналы на волне излучения космического водорода. |
И вместе с тем «Туманность Андромеды» - это будущее, но не аналитически предвидимое, а смутно угадываемое, тревожно и маняще мерцающее в глубинах сердца. Таким его видел Ефремов. |
За «Сердцем Змеи» и «Туманностью Андромеды» последовал заключительный роман трилогии «Час Быка», в котором цензоры Главлита усмотрели не только крамольную «перекличку эпох», но и прямой выпад против существующего в СССР строя. Ведь Ефремов писал: «Когда объявляют себя единственно - и во всех случаях - правыми, это автоматически влечет за собой истребление всех открыто инакомыслящих, то есть наиболее интеллигентной части народа». На повестке дня была частичная реабилитация преступлений Сталина, вторжение в Чехословакию, процессы над диссидентами, психушки, а Ефремов выступал с почти поднятым забралом... |
Он подробно рассказал мне о своей встрече с секретарем по идеологии, кандидатом в члены Политбюро Демичевым. |
В результате их долгой беседы роман разрешили выпустить, но с поправками и бессмысленным комментарием в духе антиамериканизма. Но более это сочинение не переиздавали, даже в ефремовском многотомнике. Это была «черная метка». |
Мне досталась печальная обязанность провести панихиду в Дубовом зале Центрального дома литераторов и сказать последнее слово на кладбище. Собралось много ученых, писателей, поклонников великого и необыкновенно доброго человека. Присутствовали и работники идеологических отделов ЦК КПСС, но руководство Союза писателей предпочло уклониться. Тогдашние литературные генералы не любили, да и не понимали научную фантастику, а необыкновенная популярность книг Ефремова и его мировая слава вызывала у них зубовный скрежет. |
Однако существовавший в те годы идеологический протокол требовал мер по так называемому увековечиванию имени. |
По моему предложению «инстанции» приняли постановление, в котором намечалось учредить премию Ефремова за лучшие произведения фантастики, назвать его именем теплоход и т.д. - все, что полагалось по рангу. Поскольку усопший уже не мог досаждать «верхам» своими смелыми суждениями, ему «простили» роман «Час Быка», в котором, помимо прочего, усмотрели намек на «кремлевских старцев» из Политбюро, роман был «позабыт»: смерть закрывает счеты, хотя и не все. |
Но неожиданно все было свернуто. Более того, в квартире писателя произвели обыск. Изъяли рукописи, письма, фотографии разных лет, пишущую машинку и даже клей и использованные копирки. |
Поползли слухи, будто И.А.Ефремов вовсе не Ефремов, а совсем иное лицо. Чуть ли не засланный агент. Слухи, очевидно, распространяли завистники, регулярно строчившие доносы на писателей послесталинской «новой волны». Преимущественно это были фантасты старшего поколения, творцы «ближнего предела». Добыча нефти со дна Каспийского моря или, скажем, облет вокруг Луны, когда там уже находился наш луноход, - вот предел их «крылатой мечты», чего не скажешь о беспредельности злонамеренной клеветы. |
На годы вокруг Ефремова воцарилось глухое молчание. Потом, как обычно, все пошло своим чередом, как будто ничего не случилось. Впрочем, на «увековечивании» поставили крест. Зато сами книги стали вечным и нерушимым памятником великому фантасту. |
Еремей ПАРНОВ |
Тайная Власть 15,2007 |
При использовании материалов с сайта активная ссылка на него обязательна
|