Как сглаз и порча вредят экономикам
|
Колдовство в традиционных обществах, как считали адепты структурного функционализма в антропологии, поддерживает и регулирует социальные отношения. Страх стать жертвой колдовства заставляет людей блюсти социальные нормы, чтобы не обидеть потенциального колдуна. А страх быть обвиненным в колдовстве вынуждает членов сообщества «вести себя прилично», подавляя свои эксцентричные или вовсе асоциальные порывы. |
В наше время, правда, эксцентричными и асоциальными выглядят продукты этих норм. Например, в 2008 году Кэролайн Номбо описала ситуацию, когда жители деревни в Танзании отказывались помогать соседям съестными припасами, опасаясь обвинений в колдовстве. Если бы кто-то из облагодетельствованных заболел, соседи могли бы решить, что это была порча, переданная с помощью пищи, и инициировать унизительную процедуру «очищения». Другие исследователи, Тьери ван Бастелер и Говард Лезерс, обнаружили, что жители деревень на юге Замбии скрывают, какой урожай они собрали, — с одной стороны, опасаясь, что соседи из зависти наведут порчу, а с другой — что их обвинят в том, что они прибегали к колдовству. |
В европейской истории немало примеров, когда эта «штатная работа» колдовской системы регуляции общества приводила к гуманитарным катастрофам: смертям невинных людей и разрушению общественных отношений и моральным паникам во времена кровавых наветов и охоты на ведьм (подробнее об этом в материале «Деревня за гранью нервного срыва»). |
Этнограф Филип Мейер, описывая колдовскую традицию африканской деревни, сравнивал ее с полностью прирученным видом животных, представители которого существенно отличаются от своих диких европейских родственников. Или, если продолжить аналогию, ручное животное, переехав из деревни в город, дичает в новом, значительно более сложном социальном контексте. Как это происходит, можно наблюдать прямо сейчас в экваториальной и южной Африке, где по мере урбанизации стран (и, соответственно, культурного сдвига) деревенский уклад, с духами и колдовскими обрядами, начинает конфликтовать с порядками новой социальной формации. |
Жизнь в городских условиях, модернизация общества, развитие экономики заставляет людей выходить за пределы сети родственных и близких знакомств. Но для только что переехавших в город это проблематично, поскольку незнакомцы, контакты с которыми неизбежны, рассматриваются как носители магической угрозы. Этнографы, работающие в Африке, замечают, что многие из их респондентов отказываются и принимать помощь от соседей и вообще других людей из страха колдовства, а то и вовсе избегают социализации, в частности, вечеринок и публичных празднеств. Люди начинают относится с опаской даже к родственникам, а обвинения в колдовстве могут приводить к прямому насилию. |
Все это: ослабление социальных связей, дефицит доверия, постоянный стресс из-за угрозы магической атаки — имеет и экономическое измерение. |
Всерьез заняться колдовством |
«Меня нередко спрашивают, почему вдруг экономист исследует колдовство, — говорит Борис Гершман из Американского университета в беседе с N + 1. — Но экономисты уже давно серьезно интересуются культурой в том смысле, в каком культуру понимают антропологи. Выходит много экономических работ о религии, о доверии, о гендерных ролях, тесноте семейных связей». |
Диссертация Гершмана хорошо иллюстрирует этот сдвиг: она посвящена влиянию зависти на общественные институты и экономику, а одна из глав касается веры в сглаз. «Я тогда [впервые] увидел социологические данные Pew Research Center о верованиях в сглаз и колдовство в Африке. И когда закончил тему зависти, решил всерьез заняться колдовством». |
Гершман взял данные опросов PRC, в которых с 2008 по 2017 год поучаствовало около 140 тысяч человек из 95 стран. Социологи задавали респондентам разнообразные вопросы об их отношении к магии и колдовству, но только один вопрос присутствовал во всех волнах из шести: «Верите ли вы в сглаз, или в то, что какие-то люди могут с помощью проклятий или заклинаний делать так, что с другим человеком произойдет что-то плохое?» Процент ответивших «да» на этот вопрос и был отправной точкой для работы Гершмана. |
В России, например, по данным центра Пью, верят в сглаз и колдовство 56 процентов опрошенных. «Это сильно выше девяти процентов в Швеции и выше среднего по выборке. Но довольно далеко и от 90 процентов [в некоторых странах Африки]», — говорит Гершман. |
В результате получилась такая карта распространенности веры в сглаз и колдовство: |
Все возрасты покорны |
На карте есть белые пятна — нет данных о Китае, Индии и Юго-Восточной Азии. Это означает, в частности, что в опросе представлены в основном христиане и мусульмане, а приверженцы других религий остались за кадром. Однако, считает Гершман, даже эти данные позволяют сделать вывод, что колдовство — это действительно глобальный феномен, который не ограничивается какими-то замкнутыми территориями. |
В социальном и демографическом отношении размах явления тоже оказался глобальным. Усредненный портрет верующего в колдовство — совсем не деревенская женщина старшего возраста с невысоким уровнем образования. Среди таких людей поровну жителей городов и деревень, женщин и мужчин. А среди молодежи 18–27 лет вера в черную магию оказалась распространена даже несколько больше, чем среди тех, кому больше 53. |
По мере роста уровня образования доля верящих в реальность колдовства падает, но совсем не так резко, как можно было ожидать — на 10–20 процентов. Значительно более заметная разница — примерно в три раза — есть между атеистами и религиозными людьми. |
Недоверие, конформизм и страх перед новым |
По мнению классиков антропологии Эдварда Эванс-Притчарда и Клайда Клакхона, страх перед колдовством обеспечивает необходимый для устойчивости социальной группы уровень конформизма и связности. И этот механизм должен быть особенно востребован в обществах, где административные средства управления, удерживающие людей от конфликтов, слабы или отсутствуют. |
Данные, собранные Гершманом, этой гипотезе как минимум не противоречат. Сопоставление данных о вере в колдовство, полученные из опросов PRC, показывают, что она оказывается более распространена в странах с неразвитыми институтами, низким уровнем доверия людей к полиции, судебной системе, правительству (данные об этих характеристиках были получены из исследований Worldwide Governance Indicators и Gallup World Poll). Причем эта зависимость оставалась даже если исключить влияние других факторов, например, различий в доходах на душу населения. |
Опираясь на данные Всемирного исследования ценностей (World Values Survey), Гершман проверил, как соотносится вера в колдовство и такие характеристики людей, как приверженность традициям, склонность к риску, индивидуализм, терпимость по отношению к мигрантам, склонность избегать неопределенности. |
Оказалось, что вера в колдовство соответствует более низкой степени автономии личности и индивидуализма в обществе, большей склонности избегать ситуаций неопределенности, и большую приверженность консервативным ценностям. Кроме того, обучение детей в таких обществах больше строится на инструкциях и требованиях запоминать материал. Креативность, воображение и критическое мышление в детях поощряются меньше. |
Наконец, в таких обществах оказался выше разрыв между уровнем доверия к своим и к чужакам, иначе говоря в них более выражена ксенофобия, религиозная или национальная. Более того, данные Гершмана показывают, что и общий уровень доверия — к своим и чужим, соседям и незнакомцам, в «колдовских» обществах оказался ниже. В них меньше, например, доля людей, которые считают, что могут найти надежного делового партнера за пределами своей семьи или клана. |
Они чаще считают, что люди априори нечестны и готовы обмануть другого, меньше полагаются на друзей. Они реже склонны, например, жертвовать на благотворительность или сдавать кровь. И скорее смотрят на отношения между людьми как на игру с нулевой суммой: то есть разбогатеть и добиться успеха можно только за счет неудач других и, следовательно, богатство — это всегда в том или ином смысле кража у другого. |
Вера в колдовство оказалась связана и с уровнем распространенности фатализма, покорности судьбе — и чувством, что ничего от тебя не зависит, которое психологи именуют «внешний локус контроля». |
Еще один ряд корреляций, описанных Гершманом, касается чисто экономических материй. Он не обнаружил такого же ясного линейного паттерна, как в предыдущих случаях, когда пытался найти связь между верой в колдовство и стандартными экономическими показателями, такими как ВВП на душу населения, уровнем бедности, индексом человеческого развития, средним уровнем образования и ожидаемой продолжительностью жизни. Но он заметил неожиданный разворот: общества, достигшие среднего уровня экономического развития, оказываются более «заколдованы», чем те, кто только начинают этот путь. То есть вопреки ожиданиям, модернизация не сводится к постепенному ослаблению традиционных верований. |
Некоторые исследователи, в частности Питер Гешир, изучавший Африку, наблюдали ренессанс веры в колдовство именно на фоне модернизации, которая для традиционного общества часто означает резкий рост неравенства, появление технологических новшеств, разрушение прежнего миропорядка в целом. |
Это подтверждает, например, исследование, проведенное в 2013 году в Сьерра-Леоне, где вере в колдовство оказались больше подвержены общины, оказавшиеся под одновременным влиянием традиционных патриархальных норм и норм рыночной экономики. |
Корреляции, много корреляций |
Гершман подчеркивает, что обнаруженные им связи — только корреляции, которые не позволяют говорить о причинах и следствиях. |
«Но я ставил другой вопрос: если посмотреть на современные данные, увидим ли мы там корреляции, соответствующие антропологическим теориям, которые формулировались за последний век? И в целом я нахожу, что да, корреляции в основном соответствуют ожиданиям. Как минимум, не противоречат теориям», — объясняет Гершман. |
В частности, Гершман проверял, подтверждается ли выдвинутая в 1937 году Эвансом-Причардом и поддержанная многими другими исследователями теория, что вера в колдовство способствует более высокому уровню конформизма. Собранные данные показывают, что корреляция между этими двумя параметрами есть. То же можно сказать о предсказаниях Клакхона и его последователей о том, что колдовские общества отличаются слабыми социальными институтами: соответствующая корреляция присутствует в данных. |
Данные Гершмана подтверждают и наблюдениям Зигфрида Наделя, согласно которым колдовство провоцирует страх перед чужаками, сниженное доверие между людьми и взаимопомощи. |
Чтобы сделать следующий шаг и доказать каузальную связь, а затем попробовать подсчитать стоимость веры в колдовство для страны или социальной группы, потребуются эксперименты, которые пока выглядят малоосуществимыми. |
«Можно вообразить, что у вас есть два совершенно одинаковых сообщества и в одном из них случайным образом появляется вера в колдовство. Затем можно измерить и сравнить экономический успех этих двух сообществ и объяснить разницу культурными особенностями. Конечно, это выглядит нереалистично, но первые экспериментальные работы о колдовстве уже есть», — говорит ученый. |
В частности, группа под руководством Натана Нанна (Nathan Nunn) проводит в Демократической республике Конго серию экспериментов, участникам которых предлагают выбрать разные типы действий — просоциальные и нет, а затем ученые анализируют, есть ли связь между сделанным выбором и верой в черную магию. |
Как снять чары |
Количественно оценить экономические потери, которые несут колдовские сообщества, по нынешним данным нельзя. Гершман предлагает обращать на степень «заколдованности» развивающихся стран при проектировании программ модернизации развивающихся стран. |
«Многие программы предполагают определенный уровень доверия между местными жителями. Но там, где сильна вера в колдовство, слой социального капитала очень тонкий и подобный проект вряд ли будет эффективен», — говорит ученый. Но какого-то порогового значения, после которого колдуны перестанут мешать модернизации, назвать не берется: «Идея в том, чтобы заранее думать и учитывать местные культурные особенности. И минимизировать столкновения с местной культурой. Если процент высокий — это сигнал, что надо хорошо подумать, каким образом можно организовать программу, чтобы сделать ее более эффективной в таких условиях. [А пороговую] цифру не могу вам дать! Ее просто неоткуда взять на основании моей работы. Понятно, что 10–20 процентов как на Западе — это нестрашно, а 70–90 процентов уже другое дело». |
И смысла в прямой борьбе с магическим мышлением Гершман не видит: «[Это не самостоятельная беда, а] симптом фундаментальных проблем, таких как отсутствие эффективных институтов, организующих общество, разрешающих конфликты. Решать надо фундаментальные проблемы. Уже после этого верования перестанут выполнять свои функции и со временем отомрут, как отмерли в Западной Европе, где еще не так давно сжигали на кострах ведьм и колдунов». |
Источник |
При использовании материалов с сайта активная ссылка на него обязательна
|