24.03.2005. - Загадки святой Февронии Муромской

Загадки святой Февронии Муромской

Записанная в XV-XVI веках повесть о муромских святых Петре и Февронии, живших на рубеже XII–XIII столетий, является одним из ярких примеров древнерусского восприятия православной веры

Исследования подчеркивают связь «Повести о святых Петре и Февронии Муромских» с фольклорными традициями (Повесть о Петре и Февронии. Подготовка текстов и исследование Р.П.Дмитриевой, Л., 1979). При этом сказочные мотивы повести подчинены духовным идеалам Церкви Христовой.

В одном из крестьянских домов в селе Ласково близ Рязани гонец, посланный на поиски врача для заболевшего князя Петра Муромского, увидел странное зрелище: за ткацким станом сидела дева по имени Феврония и ткала холст, а перед нею скакал заяц. Говоря загадками, Феврония испытывала гостя на знание «языка мудрости». Первое иносказание Февронии «плохо, когда дом без ушей, а горница без очей» содержало сообщение о том, что Феврония – незамужняя девушка, не имеющая ребенка (Ю.М.Смирнов, Повесть о благоверной деве Февронии, христианском и языческом менталитете и о реабилитации Муромских "святогонов", Уваровские чтения - IV. Богатырский мир, эпос, миф, история" Муром, 14-16 апреля 1999 г., Муром, 2003); у нее есть заяц, но нет собаки: «Если бы был в нашем доме пес, то учуял бы, что ты к дому подходишь, и стал бы лаять на тебя: это - уши дома. А если бы был в горнице моей ребенок (текстовые варианты «отроча», «детище»), то, увидев, что идешь в горницу, сказал бы мне об этом: это - очи дома» (Житие преподобных князя Петра и княгини Февронии, Муромских чудотворцев, с акафистом. Свято-Троицкий женский епархиальный монастырь, Муром, 2004).

Анализируя загадку Февронии, сотрудник Муромского историко-художественного музея Ю. М. Смирнов пишет: «Демонические существа самого разного ранга нередко принимают облик собаки. Отсутствие собаки в доме Февронии подчеркнуто отрицает ее связь с хтоническим миром» (Ю.М.Смирнов, Повесть о благоверной деве Февронии, христианском и языческом менталитете и о реабилитации Муромских "святогонов", Уваровские чтения - IV. Богатырский мир, эпос, миф, история" Муром, 14-16 апреля 1999 г., Муром, 2003). Но вряд ли отсутствие собаки может указывать на суеверное отношение Февронии к этому животному. Напротив, слова мудрой девы «плохо, когда дом без ушей, а горница без очей» свидетельствуют о ее желании выйти замуж, родить детей, а также завести собаку, которая стережет дом. В одной из редакций повести святая Феврония говорит: «Пес в доме слышание и уши, а очи в доме – кошка» (Повесть о Петре и Февронии).

Феврония Муромская не единственная в истории Христианства святая, имевшая ручного зайца. Иконография святой Мелангеллы Уэльской (VI век, память 17/30 мая) включает изображение спасенного от охотников зайца. В заповедной местности, где подвизалась святая Мелангелла, запрещена охота на зайцев, а святая Феврония хранит природный заказник «Муромский» и «Окландию» - экологически чистую зону вдоль Оки от Мурома до Рязани. По преданию, уэльская отшельница называла своего зайца «агнцем», поэтому на иконах заяц святой Мелангеллы похож на ягненка, а заяц в Уэльсе известен как «маленький агнец Мелангеллы» (Oen bach Melangell). Сходство зайца с агнцем отмечено и в русском фольклоре, где заяц именуется «лесным барашком». Правда, в муромской иконописи заяц святой Февронии чаще напоминает играющую собачку или дремлющего кота.

Став супругой князя, Феврония не оставила народного обычая собирать крошки после трапезы. Обычно остатками пищи сельские жители кормят домашних животных и птиц, а у Февронии был заяц. Но в средние века кормление зайца (а также змеи, жабы и др.) могло вызвать подозрения в колдовстве: «Дьявол в облике жабы, который нашептывал в ухо праматери Евы в раю, всегда сидит среди райских цветов около храма, ожидая, что кто-нибудь накормит его крошками просфоры» (G.L. Kittredge, Witchcraft in Old and New England, Cambridge, MA: Harvard University Press, 1929). «В ряду животных с очевидными демоническими свойствами в славянской мифологии оказывается и заяц. Нечистая сила часто принимает облик зайца» (Ю.М.Смирнов, Повесть о благоверной деве Февронии).

Повесть о святых Петре и Февронии рассказывает: «Однажды некто из прислуживающих княгине Февронии пришел к благоверному князю Петру и наговорил на нее: «Каждый раз, - говорил он, - окончив трапезу, не по чину из-за стола выходит: перед тем как встать, собирает в руку крошки, будто голодная!» И вот благоверный князь Петр, желая ее испытать, повелел, чтобы она пообедала с ним за одним столом. И когда кончился обед, она, по обычаю своему, собрала крошки в руку свою. Тогда князь Петр взял Февронию за руку и, разжав ее, увидел ладан благоухающий и фимиам. И с того дня он ее больше никогда не испытывал» (Житие преподобных князя Петра и княгини Февронии). Возможно, что чудо превращения крошек в церковные благовония не только оправдало деревенскую привычку Февронии, но и спасло от подозрений зайца благоверной княгини. Как известно, бесы бегут от ладана и фимиама. Следовательно, заяц Февронии не имел никакого отношения к магическим ритуалам (Ю.М.Смирнов, Повесть о благоверной деве Февронии). Церковь прославляет Петра и Февронию как «обычаев злых и суемудрий языческих искоренителей» (Житие преподобных князя Петра и княгини Февронии).

Возвращаясь к беседам Февронии со слугой князя, отметим, что вторая загадка мудрой девы связана с темой памяти смертной: «Отец и мать мои пошли взаймы плакать, брат же мой пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть». Интуитивно предугадывая состояние князя Петра, православная целительница заговорила о грани между жизнью и смертью: «А то, что я сказала про отца и мать, что они пошли взаймы плакать - это пошли они на похороны и там оплакивают покойника. А когда за ними смерть придет, то другие их будут оплакивать: это - плач взаймы. Про брата же так сказала потому, что отец мой и брат - древолазы, в лесу по деревьям мед собирают. И сегодня брат мой пошел бортничать, и когда он полезет вверх на дерево, то будет смотреть сквозь ноги на землю, чтобы не сорваться с высоты. Поэтому я и сказала, что он пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть».

Ю.М.Смирнов указывает на факт, приведенный в «Повести о водворении христианства в Муроме»: «И по мертвых ременная плетения древолазная с ним и в землю погребающии». Древолазные приспособление, как видим, напрямую связываются с образом смерти, а, поскольку погребальный инвентарь всегда имел определенное функционально-символическое значение, то первое, что приходит на ум в этой связи - эти «плетения» нужны покойнику, чтобы с их помощью взобраться на небо по стволу мирового древа» (Ю.М.Смирнов, Повесть о благоверной деве Февронии).

История исцеления Петра содержит муромские и рязанские параллели к стихам Великого канона святого Андрея Критского (VII век). В покаянном «Андреевом стоянии» упоминаются и «яд змея», и «раны», и даже «целительная баня»: «Облекохся в раздранную ризу, южа истка ми змий… Приложих язвам струпы себе… Омый мя, Владыко, банею моих слез, молю Тя, плоти моея одежду убелив, яко снег» (Великий канон. Творение святого Андрея Критского). Снег, в церковной традиции символизирующий очищение и преображение (Пс 50. 9; Ис 1. 18; Мк 9. 3), на Руси издревле считался полезным для здоровья. В рязанских легендах о святой Февронии исцеление Петра завершается снегопадом в летнее время.

В этом символическом контексте представляется обоснованным предложенное А.Л. Бегловым истолкование болезни князя Петра: «Змей повержен, но перед смертью он обрызгал Петра своей ядовитой кровью, и Петр заболевает. Болезнь князя Петра, то есть на языке аллегорий: некая ущербность его естества вообще, - и является завязкой «Повести о Петре и Февронии». Причем недуг Петра настолько серьезен, неполноценность его природы настолько существенна, что если не исправить ее, для Петра невозможна сама жизнь. Условием исцеления Петра оказывается брак с Февронией. А на языке аллегории этот брак сам есть лекарство, восполняющее недостаток природы Петра, Господень замысел о нем» (А.Л Беглов, Святые Петр и Феврония Муромские, Альфа и Омега, № 1(15) 1998).

При встрече с посланцем князя юная Феврония ткала холст. В преклонном возрасте приняв монашеский постриг Феврония вышивала лики святых на воздухе для соборного храма Пречистой Богородицы. Знаменательно, что покрытый язвами и струпьями от «крови змея» Петр попросил Февронию «учинить» ему новую одежду: «Послал он к ней с одним из своих слуг небольшой пучок льна, говоря так: «Эта девица хочет стать моей супругой ради мудрости своей. Если она так мудра, пусть из этого льна сделает мне сорочку, и одежду, и платок за то время, пока я буду лечиться в бане».

Смена одежд, «отравленных змеем», на ризы спасения – общепринятый в христианстве знак духовного исцеления. Тело Петра, во время болезни покрытое язвами и струпьями, было полностью исцелено при жизни, а во гробе - обретено нетленным и благоуханным. В Акафисте святым благоверным князю Петру и княгине Февронии, Муромским чудотворцам, говорится: «Радуйтеся, багряницу княжескую на власяницу иноческую пременившии; радуйтеся, восприявшие святую схиму в броню спасения; радуйтеся, облеченные в ризу благодатного нетления».

Пучок льна, в шутку посланный Февронии князем Петром, стал золотой нитью, навеки связавшей жизни двух подвижников, к концу жизни по взаимному согласию облачившихся в ангельские ризы: «В то время, когда преподобная и блаженная Феврония, нареченная Ефросинией, вышивала лики святых на воздухе для соборного храма Пречистой Богородицы, преподобный и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, послал к ней сказать: «О сестра Ефросиния! Пришло время кончины, но жду тебя, чтобы вместе отойти к Богу». Она же ответила: «Подожди, господин, пока дошью воздух во святую церковь». Он во второй раз послал сказать: «Недолго могу ждать тебя». И в третий раз прислал сказать: «Уже умираю и не могу больше ждать!» Она же в это время заканчивала вышивание того святого воздуха: только у одного святого лик уже вышила, а мантию еще не докончила: и остановилась, и воткнула в воздух иглу свою и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним. И, помолившись, отдали они оба святые свои души в руки Божии».

Множество богомольцев посещают Свято-Троицкий женский монастырь в Муроме, чтобы поклониться честным мощам святых Петра и Февронии, которые по воле Божией покоятся во едином гробе. Богослужения у чтимой иконы благоверных Петра и Февронии совершаются в московском храме Вознесения Господня на Большой Никитской («Малое Возненсение»). Храм и гробница святой девы-отшельницы Мелангеллы в поселке Pennant Melangell в Уэльсе известны православным христианам Англии, возрождающим древние традиции паломничества.

Юрий Клиценко

http://www.pravda.ru/society/2005/8/26/80/19373_petrusfevrony.html 23.03.2005