|
Последний секс-агент Советского Союза
|
|
|
|
Дорогой «Мир Зазеркалья»!
|
|
|
|
Случилось это очень давно, когда мне было всего лет четырнадцать. Мы жили в районе метро «Бауманская», в одном из бесчисленных кривых переулков, а дом наш напоминал казарму: двухэтажное длинное здание из красного кирпича с бесконечными коридорами. Кроме двух этажей был и полуподвал, где тоже жили люди, а среди них старик по прозвищу Гапонок (фамилия у него была украинская - Гапоненко).
|
|
|
|
Неопрятный, одинокий, небритый, с торчащими из-под брюк грязными кальсонами.
|
|
|
|
Мне, собственно, дела до него никакого не было, но старушки, вечно сидящие на лавочке у подъезда, судачили: «Вот ведь Гапонок, черт старый, ни одного зуба уже не осталось, а бабенок молодых к себе водит! И чем он только их покупает?»
|
|
|
|
Да и сам я пару раз видел, как из полуподвальной двери выходили симпатичные дамочки и, краснея и смущаясь, поправляли на себе одежду.
|
|
|
|
Потом дом наш начали расселять, люди переезжали в новые квартиры. Мы, мальчишки, лазали по опустевшим комнатам в надежде найти что-нибудь ценное, забытое старыми жильцами. Опустела в том числе и комната рядом с комнатой Гапонка. И оказалось, что отсюда можно заглянуть к нему через окошечко, которое раньше было задвинуто, очевидно, шкафом. Со своей стороны Гапонок, наверное, иногда обмахивал его веником, а с другой оно совсем заросло паутиной. Мы паутину смели и начали за ним подглядывать. Пару раз подежурили - ничего интересного, но однажды...
|
|
|
|
К нам в школу пришла новая учительница физкультуры.
|
|
|
|
Думаю, ей было лет двадцать пять. Высокая, стройная, черноволосая красавица. Когда она показывала упражнения на брусьях, мы просто замирали! На нее засматривались все: учителя, старшеклассники, прохожие...
|
|
|
|
И вот однажды мы с другом увидели ее в нашем дворе. Она украдкой оглядывалась, а потом подошла к двери Гапонка и робко ее открыла. Через несколько минут мы с приятелем уже припали к окошечку в комнате...
|
|
|
|
Хотите - верьте, хотите - нет, но физкультурница начала раздеваться сама! Иногда они переговаривались, но так тихо, что слов не разобрать. Вскоре она стояла перед ним обнаженная, сам же Гапонок оставался одетым.
|
|
|
|
И тут он своими грязными руками начал бесцеремонно хватать ее соски, нижнюю часть живота, ягодицы... Женщина не сопротивлялась. Потом закрыла лицо руками и в угол комнаты уткнулась, как наказанная... Постояла несколько минут, затем оделась и выбежала вон. Мы, конечно, ждали большего, но и увиденного нам хватило с лихвой...
|
|
|
|
А вскоре все переехали - и мы, и Гапонок. Прошло много лет. Однажды я отправился в Крым на отдых. Каково же было мое удивление, когда в купе поезда «Москва - Севастополь» я столкнулся с Гапонком! Он почти не изменился, но выглядел более опрятно: выбрит, в нормальном костюме.
|
|
|
|
В дороге мы разговорились. Меня старик не узнал, но вспомнил моих родителей, других жильцов дома. Ехал он, по его словам, умирать на родину, на Полтавщину. «Всю жизнь в Москве. А теперь тянет в родные края. У меня там родичи, поживу у них. Недолго осталось...»
|
|
|
|
Разумеется, мне не терпелось обо всем его расспросить, но спрашивать в лоб было неудобно... В Орле наши попутчики сошли, и мы остались в купе вдвоем. Я достал бутылку коньяка и предложил Гапонку присоединиться. После пары рюмок тот «поплыл» и поведал мне вот какую историю.
|
|
|
|
«В 33-м меня призвали, определили в танкисты и послали учиться на механика-водителя. Проучился всего месяца три, как угодил в госпиталь (нога попала в трансмиссию при невыключен-ном движке). Подлечился, но назад уже не взяли, увезли под Казань, тоже вроде в госпиталь. Только там в штатском все, а кто и в форме - с синими петлицами, чекисты.
|
|
|
|
Нас таких, как я, человек десять там оказалось. Многого нам, конечно, не объясняли, но сказали, что будут из нас чекистов готовить. Мол, организмы у нас такие, что нас бабы любят. И если это уколами усилить и всякими другими способами, мы сможем любую бабу на раз в себя влюбить.
|
|
|
|
А я, к слову, в себе никогда этого не чувствовал.
|
|
|
|
Пару лет меня кололи, пичкали порошками, микстурами, баб приводили. В кровать уложат и тайно наблюдают - как она себя ведет, от души занимается или по приказу...
|
|
|
|
Других испытуемых, грамотных, немецкому языку учили для загранработы. А я-то тракторист малограмотный, меня учи не учи -без толку. Моя задача была: важную бабу в койку уложил, ублаготворил - вот она и «наша». На мужа, на детей «стучать» можно заставить...
|
|
|
|
Года два я тренировался... Вроде стало получаться, но только наполовину. Пока я рядом -моя баба. Отпустил - не нужен я ей вовсе. Даже хуже: как вспомнит, что со мной была, истерику устраивала... А чекистам надо, чтобы надолго и прочно, как на поводке...
|
|
|
|
А потом профессора нашего главного арестовали и шлепнули, как и многих его коллег. Мне за связь с врагами народа «червонец» дали. Отсидел я, вышел после войны - еще пять ссылки. Реабилитировали в 1954 г. Вернулся в Москву (я хоть и с Украины, но с детства жил под Москвой, во Внуково). А то, чему меня учили, при мне осталось. Только вот беда: с возрастом оно пропадает. Изредка только вдруг накатывает чувство силы — могу, мол! Но что толку - разденешь, пощиплешь и все! Видит око, да зуб неймет!»
|
|
|
|
Вот такую диковинную историю я услышал. В Полтаве Гапонок сошел. Больше я его никогда не видел...
|
|
|
|
С большим уважением к вашей газете
|
|
|
|
Дмитрий ШАШКОВ
|
|
|
|
Мир зазеркалья 22,2007
|
