Многие психотехнические приемы православия сходны с теми, что практикуют йоги

Многие психотехнические приемы православия сходны с теми, что практикуют йоги

Есть немало православных преданий с таким сюжетом: монах, желающий превзойти своих товарищей в аскетическом подвижничестве, горящий нетерпением увидеть святых и ангелов, начинает, невзирая на запрещение духовного наставника, изнурительные аскетические упражнения.

Результат неизменно гибелен.

Подвижника может поразить безумие. Например, ему мнится: он стал таким легким, что способен двигаться по воздуху, что его вот-вот подхватят ангелы (как сказано в одном из псалмов: «На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою...») - и в итоге несчастный разбивается. Или братия замечает: аскет пропускает церковные службы, убирает из кельи крест.

Значит, под видом ангелов к гордецу являлись бесы...

По православным представлениям, обычный мирянин равно недоступен воздействию темных и светлых сил, но «утончая» аскетическими упражнениями свое тело, он делается «открытым» и для Бога, и для дьявола. Не случайно поэтому подвижники-аскеты так часто искушаются бесами.

Жесткие формы аскезы используются в православии с осторожностью. Под подвижничеством чаще понимается «мысленное делание», постепенно изменяющее внутренний мир человека.

Молитва Иисусова Наиболее распространенной формой такого «мысленного делания» - молитва Иисусова. Она рекомендуется не только монахам, но и мирянам. Внешне это довольно просто и однообразно: человек многократно повторяет вслух или про себя: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». При этом он может класть поклоны, перебирать четки. И все. Сложность молитвы Иисусовой - во внутренней работе. «Мысленное делание» возводится в ранг особого искусства, «художества». Цель его - добиться полной сосредоточенности и «вчувствования» в произносимые слова при абсолютном очищении сознания - «внутреннем безмолвии». «Наш ум, объясняют богословы, - освобождается от всякого образа и даже от всякой мысли и, соединившись с сердцем, как бы «нагим» стоит перед Иисусом Христом, Сыном Божиим, моля Его о милосердии».

Через некоторое время нетренированный ум начинает отвлекаться от молитвы. Приемы для его сосредоточения во многом схожи с индуистской практикой «джапа-йога», тоже состоящей в многократном повторении молитвенной формулы в сочетании с «наготой» ума.

Один из основных приемов - организация дыхания. Задержка его тормозит течение мысли.

В православии этот эффект называется «исихазм», в индуизме - «пранаяма».

«Призывай Господа Иисуса Христа с желанием, терпеливо, решительно отвращаясь всех помыслов, - поучал Нил Сорский, - и, как сказали Святые Отцы, сдерживай дыхание, чтобы не часто делать вдох и выдох, и скоро увидишь, как полезно это для собирания ума».

Рекомендовалось соотносить дыхание с частями молитвы и с поклонами.

Православные наставники советовали не отчаиваться, если сначала держание ума «нагим» окажется затруднительным: с течением времени возникнет соответствующий навык. По мере совершенствования в «художестве» верующий переживает несколько стадий. Сначала молитва только «делательная»: внимание то и дело рассеивается, внутренней тяги к ней нет. Эта стадия - важный этап в борьбе с греховной натурой, доказательство подвижничества, ведь молитва зиждется исключительно на терпении и самопринуждении.

Вторая стадия - «молитва внимательная»: сознание уже натренировано, молитва идет как бы сама по себе, автоматически. Третья стадия - когда молитва доставляет наслаждение, сопровождается прекращением всяческих мыслей и внутренне зримых образов. Такая молитва есть «совершенное внутреннее безмолвие», она не нуждается в словах и представляет собой восторженно безмятежное ощущение единства с Высшим началом, к которому стремились мистики всех времен и народов. Хотя это состояние, отмечал Нил Сорский, и называется молитвой, поскольку от молитвы рождается, однако «имени его никто не знает». Он описывает состояние «просветления», знакомое многим религиозным традициям: «Ум восхищается в мысли бесплотные, которые неизвестны чувствам. Через эти мысли внезапно открывается в тебе радость, заставляющая своей непохожестью ни на что земное умолкнуть язык. Некая сладость кипит в сердце и неощутимо вовлекает всего человека в переживания сердца».

Ум в сердце Сердце в сочинениях православных мистиков упоминается не фигурально.

Оно служит объектом концентрации внимания. К нему относили богословы евангельские слова: «Егда молишься, вниди в клеть твою и, затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне», «Царствие Божие внутри вас есть». Под «клетью» (комнатой) разумелось сердце, под «затворением дверей» - отвлечение ума и чувств от внешних объектов и направление их «внутрь», к сердцу, месту «Царства Божия» в человеке. Подвижник именуется «человеком внутренним». Концентрация внимания на области сердца должна была сопровождаться и «телесными деланиями»: «В первую минуту, по пробуждении ото сна, как только сознаешь себя, низойди внутрь к сердцу, в эти перси телесные; вслед за тем созывай, привлекай, напрягай туда и все душевные и телесные силы, вниманием ума, обращением туда очей, с напряжением мускулов, с подавлением услаждения и покоя плоти, и делай это до тех пор, пока сознание не установится там... и потом пребывай там неисходно, часто повторяя то же делание самособрания и для возобновления его, потому что оно поминутно то расслабляется, то нарушается».

Сердечный «психический центр» - «анахата чакра» - известен и индо-буддистскому мистическому учению. Считается, что «анахата чакра» - источник всех благих эмоций, откуда исходит любовь к Богу и людям. Причем индуист, медитируя над «анахата чакрой», должен представлять темную, пустую и замкнутую комнату (подобно христианской «клети»), в которой горит неподвижное пламя свечи - символ души верующего, не колеблемой никакими движениями его внутреннего мира.

Медитация над «анахата чакрой» приводит к восприятию «внутренним» слухом «вечного звука божественной вибрации, пульса мироздания. «Вечный звук» известен и в православной мистике: верующий как бы слышит ангельское пение, славящее Бога и наполняющее душу блаженством.

Другой мир Другое «мысленное делание», которое с известным допуском тоже можно определить как род «православной медитации», состоит в «зрении другого мира». Подвижник должен психически «вживаться» в образы православного Символа веры - вседержительство Бога, спасительную миссию Иисуса Христа, в понятия смерти, Страшного суда, рая и ада. Этот «другой мир» надо внедрить в свое сознание настолько глубоко, чтобы движение мысли стало невозможно «без ощущения его в себе или на себе, подобно тому, как нельзя сделать движения руки без того, чтобы не сотрясать воздуха».

Подобное состояние достигается многодневными трудами. В отличие от практики «молитвы Иисусовой», чувственно воспринимаемый мир должен служить своего рода материалом для воссоздания картины «мира духовного». Богослов Никодим Святогорец советовал подвижникам как можно чаще использовать ассоциации между «этим» и «другим» мирами: слушая трели птиц, помышлять о сладких райских песнопениях; при виде церкви вспоминать о том, что душа человека в идеале тоже есть храм божий, идущий куда-либо человек должен вспоминать, что каждый шаг в жизни - приближение к гробу... Такого рода духовные упражнения Никодим Святогорец особенно рекомендовал уставшему подвижнику, когда ему уже трудно сосредоточивать мысль «внутри сердца».

«Зрение другого мира» приводит не к состоянию умиротворенного блаженства, а, напротив, крайне обостряет «ревность о Боге», «память смертную». Подвижник должен ощутить себя как бы висящим над бездной и, соответственно, собрать все силы для напряженного борения со своей «греховной натурой, миром и дьяволом» - силами, препятствующими спасению.

Невидимая брань Как пишет Феофан Затворник, «главный вид, в каком является враждебное в нас, есть «помысел». «Сердце и воля не так подвижны, как мысль... страсти и желания редко восстают отдельно, большею же частью рождаются из помыслов», поэтому для подавления и уничтожения всех бесконтрольно возникающих мыслей, для полного управления работой собственного сознания предназначается еще один вид «мысленного делания» - «невидимая брань».

Православные наставники дали подробную классификацию помыслов. Незаметные поначалу («тонкие и тончайшие») и настойчиво стучащие в сознание («грубые»). Приходящие кратковременными «набегами» и «осаждающие» в течение месяцев или лет (эти считались «искушающими», приходящими от дьявола).

Откровенно греховные и как бы безразличные. «Благовидные», казалось бы, добрые, однако ведущие к «прелести», то есть самообольщению, гордыне. Для каждого вида помыслов рекомендовался особый вид «боя».

Православные мистики считали «брань» с помыслами и умение их различать сложнейшим из «деланий» (гораздо более сложным, чем телесный подвиг!), которое нужно вести под руководством опытного духовного отца. «Сам не всегда заметишь врага в мысленной брани, - писал Феофан Затворник, - не всегда сумеешь действовать против него... Надобно, чтобы кто-нибудь видел и наше настоящее, и наше будущее со стороны.

Потому предание себя руководителю должно почитать лучшим и решительным средством к самоисправлению. Он будет употреблять над нами и в нас то же средство - брань деятельно-мысленную, но главное - по своему усмотрению, начертанию, с усмотрением цели, путей и распутий».

*** Православная мистика гораздо больше внимания уделяет самоанализу, чем восточные мистические культы, увлекающиеся психофизиологическими путями к просветлению. Дело в том, что христианство исходит из наличия бессмертной индивидуальной души. Все ее движения и переливы вызывают больший интерес и представляются более важными, чем, например, в буддизме, отрицающем существование индивидуального «я».

Но при всей разнице догматов и установок в православной и восточной мистической практике все-таки много общего по части психотехники. Впрочем, это и неудивительно - ведь люди, индуисты ли, христиане ли, «устроены» одинаково.

Анна ТКАЧЕВА

Тайная Власть 14,2009