Почему гипотезу Геи любят и ненавидят
|
Гипотезу Геи Джеймса Лавлока очень любит публика, но ненавидят учёные. Почему? На этот вопрос в своей новой книге «Наука на планете язычников» (The Gaia Hypothesis: Science on a pagan planet) пытается ответить англо-американский философ науки Майкл Рьюз. |
Примерно четыре десятилетия назад Джеймс Лавлок предложил считать Землю чем-то вроде живого организма, регулирующего свою температуру и химический состав таким образом, чтобы сохранять свою пригодность для жизни. Разумеется, он понимал, что доказать это будет сложно, но количество желчи, извергнутой по поводу этой гипотезы, озадачило даже его. |
Пожалуй, сильнее всех почему-то обиделись биологи. Джон Мейнард Смит назвал гипотезу Геи «злой религией». Стивен Джей Гулд отклонил её как «метафору, а не механизм». Ричард Докинз утверждает, что она противоречит дарвиновской теории эволюции. Пол Эрлих обозвал Лавлока «опасным радикалом», а Роберт Мэй — «юродивым». |
Г-н Лавлок не скрывает, что неустанная критика причинила ему боль. В 2000 году он сказал, что уже к концу 1980-х начал чувствовать бесполезность работы над гипотезой: «Я впустую потратил 20 лет и ничего не достиг». |
Тем не менее ему есть чем гордиться. К его удивлению, реакция общественности на «Гею» была исключительно положительной. Его первым публичным выступлением на эту тему стала статья в журнале New Scientist, опубликованная 6 февраля 1975 года. После этого с предложением написать книгу к нему обратился 21 издатель. Так появилась работа «Гея: новый взгляд на жизнь на Земле». |
Мысль о живой планете (в том или ином смысле) издавна пользовалась популярностью у философов, поэтов, писателей, экологов, язычников, прихожан современных церквей и многих других. Г-н Лавлок стал знаменитостью, хотя он, вероятно, с радостью променял бы всю свою известность на толику уважения со стороны собратьев-учёных. |
Свою книгу г-н Рьюз начинает с Платона — «первого подлинного энтузиаста гипотезы Геи», который рассматривал космос как живое существо, наделённое душой и интеллектом. Далее автор находит точки соприкосновения между теорией сопричастности Плотина, естественной теологией Фомы Аквинского, научной революцией и порождённым ею механицизмом. |
Корни гипотезы Геи непосредственно Джеймса Лавлока г-н Рьюз находит в учении Дарвина, трансцендентальном идеализме Иммануила Канта и Фридриха Шеллинга, социальном дарвинизме Герберта Спенсера, страстных описаниях природы у Ральфа Уолдо Эмерсона и Генри Дэвида Торо, а также в «Безмолвной весне» Рэйчел Карсон и подъёме экологического движения во второй половине XX века. |
Рецензент журнала New Scientist называет книгу «впечатляющей проповедью эволюции научного мышления». Г-н Рьюз обращает внимание читателя на то, что далеко не всегда ясно, где река вольётся в море. Иными словами, подлинно научная мысль иногда кажется пустым разглагольствованием только из-за того, что оформлена нестандартно и требует ответного размышления для своего понимания. Поэтому, по словам г-на Рьюза, наука так промахнулась с признанием гипотезы Геи, которая на самом деле нисколько не выбивается из традиций западной мысли. |
Наука, пишет автор, к тому времени чувствовала себя неуверенно, «как будто с чаепития викария просочился неприятный запах». (Имеется в виду обычай в англиканской церкви устраивать чаепития после воскресной службы для тех, кто хотел бы поговорить со священником.) Основы биологии и без того уже потрясли гипотезы «прерывистого равновесия», группового отбора и т. п. |
В эпоху, отмеченную массовыми общественными движениями (кампания против войны во Вьетнаме, «Безмолвная весна» и др.), науке пришлось конкурировать с самыми разными псевдонауками и стремлением выдать желаемое за действительное, поэтому любая новинка принималась в штыки. Возможно, г-н Лавлок, к тому времени хорошо зарекомендовавший себя как химик, биофизик и даже астробиолог, получил бы более благосклонной приём, если бы общественность не набросилась на его гипотезу с подозрительным энтузиазмом, больше подходящим не научному построению, а мистическому учению вроде исцеления верой. Учёным ничего не оставалось, кроме как спешным порядком поднять мост в свой замок из слоновой кости — на всякий случай. |
Г-н Рьюз вспоминает слова Мейнарда Смита, который со свойственным ему откровением высказался так: «Послушай, Джим. Вся проблема с Геей заключается в том, что нам пришлось иметь дело с агонией витализма, группового отбора и всего такого прочего. Мы только с ними разобрались, а тут ты со своей гипотезой. Худшего момента ты не мог выбрать». |
Но сам автор уверен, что это типичное явление в истории науки: подходящего момента просто не бывает. |
|
При использовании материалов с сайта активная ссылка на него обязательна
|