Письма с того света идут через подольскую почту
|
|
|
Еще не было случая, чтобы рубрика «Экзотика» простаивала из-за нехватки материалов. Все чаще наши читатели сообщают о необъяснимых явлениях, свидетелями которых им приходилось быть. Мы созваниваемся с ними, встречаемся и потом рассказываем об этом на страницах «МЭ». Однако в архивах редакции осело несколько не доведенных до конца тем. Не то чтобы журналист не справился с ними - просто обстоятельства были таковы, что... Впрочем, судите сами. Вот одна из них.
|
|
|
Осенью прошлого года в редакцию пришло письмо от Марии Георгиевны М., жительницы подмосковного Подольска. На 14 страницах она рассказывала, что в последнее время ей приходится общаться с покойниками. По словам Марии Георгиевны, давно умершие люди, причем не только знакомые, то и дело обращаются к ней с просьбами передать что-то своим еще живым родственникам. О том, как происходит это общение, читательница умалчивала. Зато приглашала к себе: тогда, мол, и узнаете. Обозреватель «МЭ» выехал в Подольск.
|
Не скроем: порой оказывается, что за гладко написанным письмом стоит психически нездоровый человек, которого одолевают галлюцинации, и тогда жалко не столько потраченного впустую времени, сколько самого беднягу, обреченного на несуразные поступки. Но то, с чем пришлось столкнуться в Подольске, выпадало из привычного ряда «правда - неправда».
|
|
Открывшая дверь молодая женщина сразу обескуражила обозревателя «МЭ», заявив, что Мария Георгиевна умерла еще в 2001 году. «Значит, это вы написали письмо в газету?» Женщина удивилась: «Какое?»
|
|
После того как было предъявлено редакционное удостоверение, дальнейшие объяснения с Еленой Степановной, дочерью Марии Георгиевны, проходили уже в квартире. Портрет умершей сразу бросался в глаза - большая цветная фотография в рамке стояла среди хрусталя в массивном серванте. Старательно отводя глаза от пристального и испуганного взгляда дочери, роюсь в сумке и выкладываю на стол письмо. Елена Степановна сразу узнает почерк: «Да, это писала мама!» Садится на край дивана (забыв от волнения предложить место гостю), вчитывается в ровные строчки и то и дело встряхивает головой, словно пытаясь освободиться от дурмана. Когда доходит до середины письма, на бумагу капает и растекается мокрой кляксой крупная слеза. Не дочитав, Елена Степановна поднимает голову: «Ничего не понимаю... Когда вы его получили?»
|
|
Показываю на проставленную в самом конце дату: 2 ноября 2004 года. Хозяйка достает из серванта коробку с документами: «Вот, видите, это мамины письма, она писала их мне, когда я стажировалась в Ярославле. Почерк абсолютно идентичный. А вот мои послания - совсем другая рука...» Елена Степановна смотрит на меня и явно хочет задать тот же вопрос, который вертится и у меня на языке: чей-то розыгрыш? Она снова и снова вчитывается в строчки таинственного письма и наконец приходит к категорическому выводу: писала ее мать. «Если бы кто другой, я бы по каким-то мелочам поняла. А так все безупречно. Конверт вы не захватили?»
|
|
Вынимаю конверт с обратным адресом - он только добавляет загадок. Пока дочь внимательно его рассматривает, машинально перевожу взгляд на сервант, и мне кажется, что глаза ее давно умершей мамы на фото тоже устремлены на штемпели. Мистика какая-то...
|
|
Конверт изготовлен на Пермской печатной фабрике Гознака, заказ 176830 от 04. 02. 2003 года. Картинка - памятник в г. Троицке Челябинской области. Стало быть, выпущен спустя два года после смерти Марии Георгиевны. Почтовые штемпели тоже «посмертные». «Пойдемте на воздух», - приглашает дочь.
|
|
Выходим во двор, и сразу же начинается жуткий ливень, загоняющий нас обратно в подъезд. Честно говоря, возвращаться в квартиру не тянет. Да и Елена Степановна, кажется, тоже предпочитает стоять здесь, у почтовых ящиков.
|
|
- Мама долго болела, - рассказывает дочь. - Сердце держалось на ниточке. Из знакомых ее почти никто не навещал, и она очень переживала. Однажды, когда почувствовала, что часы сочтены, попросила позвать священника. Они долго о чем-то говорили. Я потом предложила ему выпить чаю, он положил несколько ложек сахара и поморщился, отпив: несладко. Размешала сахар себе - тоже горчит. «Значит, - сказал батюшка уже в дверях, - горькая жизнь у вас началась!» Да она сладкой и не была никогда, я ведь тоже разведенная, и в последнее время как-то все беспросветным казалось...
|
|
Елена Степановна курит и долго молчит. Наконец, успокоившись, спрашивает:
|
|
- А вы сами что обо всем этом думаете? Когда-нибудь с таким сталкивались?
|
|
Я пожимаю плечами. Если это не розыгрыш, то тогда надо допустить, что покойники в почтовых отделениях занимают очередь за конвертами и где-то ухитряются строчить шариковой ручкой послания живым. Только штемпели проставила не небесная канцелярия, а местная, подольская, почта. Вслух, однако, уклончиво сказал: не сталкивался, но надо, дескать, в этом еще разобраться...
|
|
- Можно, я это письмо оставлю себе? - попросила Елена Степановна. - Схожу с ним к тому батюшке, может, он что-нибудь подскажет. Жутко все это. Если мама на самом деле...
|
|
Она запнулась, слезы снова навернулись на глаза, и я, взяв номер ее телефона и сто раз извинившись, ушел. Напоследок дал честное слово, что газета не будет делать из этого дешевую сенсацию. «Перед знакомыми будет неудобно», - объяснила свою просьбу Елена Степановна.
|
|
Я звонил ей уже после Нового года - было интересно, чем закончилось ее расследование. Трубку снял мужчина, который сказал, что Елена Степановна здесь больше не живет: недавно переехала, поменявшись с ним квартирами. Куда - не велено никому говорить. «Особенно журналистам», - добавил он.
|
|
http://www.d-pils.lv/view_article.php?article=31024 12.07.2005
|